– Еще какой-нибудь правды… Скажем, что означает номер вашей московской машины? А еще – проехаться на какой-нибудь из ваших лошадей.
– Отлично, – согласился хозяин Хативы. – Все это осуществимо. Номер S4CFW означает Search for cure from whys
[65]
. Но это простой вопрос, а насчет правды…
Он подошел к стоявшей возле окна конторке и указал Мите на черную папку. Митя решил, что снова видит свой драгоценный файл с компроматом, доставленный сюда накануне вечером. Но когда Магистр открыл папку, Митя увидел в ней другие документы и файлы на одном лишь английском языке. Это был другой файл.
– Что это? – пробормотал Митя, почему-то похолодев.
– Позавчера эти документы эффектным жестом выложил передо мной на стол другой молодой человек. Средний английский клерк, не недоросль и не гений, со знанием португальского языка… и так далее.
– Что?.. Что это значит?
– Это значит, что вы, Митя, не были единственным.
– Как не был?
– Да вот так, не были, что же, мне еще раз повторить? И он не был.
– А что же, он справился со своими заданиями?
Магистр отвернулся к округлой библиотечной стене. Часть стеллажа помутнела, сгладилась и превратилась в экран. На нем-то Митя и увидел короткий, но эффектный документальный фильм, главным героем которого был приятный молодой человек где-то его возраста, в очках, аккуратно причесанный и с располагающей улыбкой. В Хативе он во многом повторил Митины перемещения – представил итоги работы, пообщался, выложил перед хозяином компромат… но в какой-то момент, выслушав какую-то не вполне понятную фразу Магистра, выхватил из-под полы пистолет и выстрелил в него. Что было дальше, Митя не понял, но выглядело это так, будто пуля долетела до Магистра, потом передумала и вернулась назад к английскому молодому человеку – судя по короткому вскрику, с предсказуемым итогом.
– Он справился, да: какое-то количество эссенции из него удалось выцедить. Но если бы вы ко мне не явились… – Магистр покачал головой, не договорив.
Митя молчит, отдавшись на волю хоровода воспоминаний, впечатлений, обид и размышлений. Он даже и не вспомнит потом, как спустя какое-то время обнаружил себя в седле. Теперь уже настоящий, а не воображаемый гнедой жеребец с бешеными глазами несет его под луной куда-то вперед через сухую испанскую саванну, через ночные запахи трав и земли, только держись. Почти слившийся с ночью Магистр – как и следовало ожидать, на вороном, – не бросил своего гостя в этой скачке. Его лошадь чуть обходит Митину, но в какой-то момент человек без имени разворачивает жеребца, возвращается к Мите и с немного преувеличенной интонацией радушного хозяина спрашивает:
– Что еще, синьор Дикий?
– Джорджоне! – выкрикивает Митя в лицо ветру, наполняемый восторгом от скорости и оттого, что чувствует себя в этой скорости своим.
– Джорджоне – один из первых наших доноров. Образы Возрождения защищают их носителей. Вы были закрыты лицом Джорджоне как броней.
– Я действительно средний? Среднестатистический?
Магистр смеется, и смех этот пугает и восхищает Митю, ибо принадлежит совсем молодому человеку, полному сил и того самого намерения – перевернуть землю.
– Да нет же, Митя. Таких, как вы, на всю большую землю всего пара… дюжин. В вас есть человечность. В других нет ничего.
– А в вас?
– Во мне есть способность использовать то, что находится в вас. And then some
[66]
.
Магистр удаляется. Еще чуть-чуть, и ночь совсем поглотит его. Перед Митей лежит прекрасная дорога (та самая, что годилась и для Формулы-1), а в сотне-другой метров стоит приветливо помигивающая фарами машина. По-видимому, московского гостя готовы доставить в аэропорт. Ивдруг он понимает, что должен спросить:
– Стойте! Стойте же! А Алена? Что было с Аленой?
– O dolce baci, o… languidе carezze!
[67]
– но это бессмертный Паваротти поет в голове у Мити, а слова Магистра доносятся уже совсем издалека:
– Ах, Митя… Если бы вы узнали, что Земфира изменила только в мыслях, насколько легче стало бы вам? Смотрите сны в самолете, они вас вдохновят!
– Увидимся ли мы вновь?..
Но Магистр (искусств! – наконец подсказал Мите проснувшийся под утро внутренний голос) уже пропал из виду совсем, и ответа нет.
Гнедой домчал Митю до темно-синей «альфа-ромео», и водитель предупредительно открывает ему дверцу, Митя лихо соскакивает с седла, плюхается на заднее сиденье. Он покидает замок Játiva, выезжает за города Xàtiva и бережно перебирает в голове список тем для обдумывания.
Ну, например… информацию о замке. В путеводителе он вычитал, что в двенадцатом веке сила и красота этой цитадели вошли в пословицу. Запаса еды в ней хватало на три года, внутри находился чистый ручей – неиссякающий источник питьевой воды, а добраться до замка можно было только одним узким проходом – тем самым, между двумя стенами. Двадцать человек могли удерживать его против десяти тысяч наступающих. «Нигде в мире, – писал некий средневековый автор Бернат Дескло, – не было крепости столь мощной и величественной». Король Хайме, вернувший Хативу христианскому миру, добавлял: «При первом же взгляде на замок, столь благородный и столь прекрасный, на окружающий его поразительный пейзаж я испытал великую радость и счастье в моем сердце». Его венгерская королева Виоланта вторила супругу: «Это прекраснейший замок в мире, ни я, ни кто-либо другой не видел ничего подобного».
Митя лежит в самолетном кресле, закрыв глаза, и смотрит еще один фильм: тот, что пообещал ему Магистр. Да, это все того стоило, и если наш герой чего-нибудь не понял во время визита в Хативу, теперь он уже близок к тому, чтобы понять хоть что-то. Самолет заходит на посадку. В голове у Дмитрия Дикого наконец-то чисто и пусто.
И на этом мы прощаемся с Героем, но не с героем.
24. Господин инсулин
Между тем папка компромата, которую Митя эффектно приволок в замок Хатива, составлена была ценой дней и ночей упорной работы. В поисках нитей, из которых можно было бы сплести ковровую дорожку к Заказчику, Мите часто помогал случай.
Как-то секретарь редакции Ольга проговорилась с тревогой, что ее недомогания вызваны не обычным для московских офисных девушек набором недугов и возрастных страхов, а «диабетом худых». Митя начальственно проворчал тогда, что, чем морочить себе и другим голову, надо сходить к врачу и сдать несложный анализ, но сам расстроился. Несправедливая болячка застряла в его мозгу сахарной занозой, и как-то ночью он принялся задумчиво листать Интернет. Вот что он уяснил.
