– Вы хотите увидеть ленту или нет?
– Хочу.
– Тогда мы встретимся там, где скажу вам я, а не вы мне.
Поколебавшись, Дейрдре спросила:
– Где?
– Не так быстро, – усмехнулся ее собеседник. – Дайте мне номер вашего мобильного телефона. Я позвоню вам и скажу, куда вы должны идти.
Она дала ему номер и спросила:
– Когда мне ждать вашего звонка?
– Я работаю до полуночи. Включите тогда ваш мобильник.
– До полуночи, сегодня?
– Да, если только вы не хотите отменить все это. А может быть, вам лучше забыть обо всем и я позвоню кому-нибудь из журналистов «Сан-Сентинел»?
– Нет, – сказала Дейрдре, стараясь скрыть свою крайнюю заинтересованность. – Это вполне подходит. Сегодня ночью, прекрасно.
– И еще, последнее.
– Что?
– Мне не нужно присутствия посторонних. Разговор состоится только между вами и мной. Понятно?
Он попрощался. В телефоне щелкнуло, и ее собеседник исчез.
15
Джек в своем «мустанге» находился в десяти минутах езды от дома Келси, когда зазвонил его мобильник. Звонил Нейт.
– Говори громче, дружок. Тебя не слышно.
– Я не могу. Мама думает, что я сплю. Я под одеялом.
– Тогда, может быть, тебе лучше положить трубку и заснуть?
– Нет, нет, подождите. Я должен спросить вас кое о чем.
Джек остановился на светофоре.
– О чем?
– У вас с моей мамой свидание?
Джек расслышал в голосе Нейта надежду, а именно это удерживало Джека даже от самой мысли завести с Келси роман. Любовные свидания с мамами для тех, кто работал в рамках проекта «Большие братья, Большие сестры», были категорически запрещены. Если такие попытки заканчивались провалом, больше всего страдали дети.
– Нет, – ответил Джек. – Это не свидание, а рабочая встреча.
– Тогда почему она из-за этого примерила уже пятнадцать разных платьев?
Джек вспомнил спор по поводу внесения диссонанса, но отнюдь не хотел начинать тот же разговор.
– Это обычное дело у женщин, Нейт. Когда-нибудь ты сам в этом убедишься.
Нейт попытался продолжить разговор на тему о свиданиях, но Джек решительно оборвал его.
– Увидимся в конце недели, дружок.
– Ну ладно, – разочарованно отозвался Нейт.
Они пожелали друг другу спокойной ночи, и разговор прекратился.
Джек снизил скорость, приближаясь к дому Келси, но оказался на месте на несколько минут раньше. Он ждал на подъездной дорожке, давая ей возможность примерить платье номер шестнадцать. Потом, ровно в десять, Джек выбрался из машины, подошел к парадной двери и постучал. Келси открыла дверь, улыбаясь.
– Уже? – спросила она.
– Да.
Она была в красном – хороший цвет для посетителей клубов на южном пляже. Вместо крикливо-сексуального наряда с большим вырезом, через который видно углубление между грудями, она выбрала более изящный, поражающий воображение костюм; в нем Келси победила бы на демонстрации мод местного значения. Волосы она закрутила в пучок и уложила сверху; однотонное платье позволяло лучше разглядеть ее длинную шею и приспущенные плечи. Джек этого вообще-то раньше не замечал, но у Келси, ко всему прочему, были на редкость красивые руки. Ее манера двигаться явно выдавала в ней балерину, подтянутую и грациозную, – превосходное умение держаться без намека на чопорность.
– Красивый наряд, – заметил Джек.
– Этот? О, спасибо. Это первое, что попалось под руку.
Джек улыбнулся про себя, решив не говорить Келси, что Нейт уже разоблачил ее.
До южного пляжа было пятнадцать минут езды и еще получасовая очередь у служебного входа в клуб «Вертиго»
[9]
на Вашингтон-авеню. Внутрь они попали как ранние пташки, после одиннадцати часов, что было необычно для заведения в районе, обитатели которого спали до полудня, а потом гуляли до рассвета.
Джеку казалось, что он не был в этом клубе на южном пляже целую вечность. Еще больше времени прошло с тех пор, когда он посещал его с женщиной, так обращавшей на себя внимание посетителей, как Келси. Но кое-что на южном пляже оставалось неизменным: бесцеремонность, с которой люди рассматривали друг друга. В их взглядах не было и намека на безразличие. Они оценивали сугубо клубные достоинства вошедшего. Если бы южный пляж находился в Силиконовой долине, то посетители носили бы на шее какие-нибудь высокотехничные символы терминалов веб-сайта. И разумеется, люди с большим числом «хитов» протискивались бы под бархатный канат ограждения без очереди.
– Видишь где-нибудь своего приятеля-телохранителя? – спросил Джек.
– Я даже не знаю, как он выглядит.
– Просто ищи глазами парня с самой толстой шеей, – засмеялся Джек.
– Он сказал, чтобы ты назвал свое имя буфетчице. Она ему позвонит.
Очередь двигалась медленно, и они постепенно приближались к входу. Каждый раз, когда открывалась дверь, на Джека обрушивался поток света крутящихся осветительных ламп и музыки, а его ноги чувствовали, как вибрирует пол. Внезапно мелькнула мысль, благодаря которой он с удовольствием осознал, что эта встреча не любовное свидание. Джек стоял в очереди в танцевальный клуб с профессиональной танцовщицей. Это все равно что ложиться в постель с сексопатологом. «Нет, нет, твои ягодицы должны располагаться вот так». Кому это нужно? И кто это вытерпит?
Наконец они подошли к бархатному канату. Цербер, стоявший у дверей, оглядел Джека с ног до головы, потом уставился на Келси. Ее наряд поразил его сверх меры.
– Вы с ним? – спросил он, словно не веря своим глазам.
Джек уже собирался послать его куда следует, но Келси приблизилась к нему и взяла за руку. Она явно играла какую-то игру и вертела пуговицы на тунике цербера. Но Джеку это тем не менее понравилось.
– Какая-нибудь проблема? – спросила она безразличным тоном.
На южном пляже владычествовала поза, и Джека забавляло и удивляло то, что Келси свободно пользовалась ею. Цербер снял канат с крючка и кивком пригласил их войти.
Клуб «Вертиго» находился в здании отеля, который выпотрошили изнутри и полностью реконструировали, пристроив высокий и узкий четырехэтажный атриум. Основной бар и танцевальный зал находились на цокольном этаже. Загадочность названия сразу же исчезала, стоило посмотреть наверх, в нависающий атриум, из центра танцевальной площадки. Несколько больших зеркал, подвешенных под разными углами, так отражали происходящее, что было невозможно понять, смотришь ли ты вверх или вниз. Небольшого жужжания, громкой музыки, вращающихся светильников и множества потных тел было вполне достаточно, чтобы у человека закружилась голова. При обилии наблюдателей, смотревших на танцующих с балконов второго, третьего и четвертого ярусов, подобный эффект работал в обоих направлениях.
