Глаза Гриффина встретились с ее глазами и задержались на них.
— И тут Прайс начал говорить. Стоя в наручниках между детективами Уотерсом и О'Рейли, он завел этакую непринужденную светскую беседу. О том, как знакомился с детьми, как похищал их, что с ними делал. То, что он рассказывал, да еще так спокойно... надрывало душу и было страшно даже для нас, профессионалов. Но эти рассказы были вместе с тем признательными показаниями, по всей форме, поэтому мы позволяли ему болтать, а тем временем Уотерс записывал его свидетельства на пленку. Внезапно Прайс сменил тему. Он перестал говорить про детей. Он начал говорить о Синди.
Гриффин замолчал. Джиллиан смотрела на него широко раскрытыми глазами. У нее появилось жуткое ощущение, что лучше бы ей никогда не слышать того, что он сейчас скажет.
— В последние две недели ее жизни, — тихо продолжал Гриффин, — стало ясно, что она не выкарабкается. Рак выел ее вдоль и поперек. Синди не могла ходить, сидеть, не могла даже поднять руку. Я привез ее домой, как мы и договорились, поместил ее в гостиной на специальную кровать и пригласил сиделку из хосписа, чтобы та приходила и помогала мне. Синди пока была в состоянии моргать глазами, и вот так мы с ней общались. Я задавал Синди вопросы, и она моргала один раз, когда хотела сказать «да», и два раза — чтобы сказать «нет». Очень похоже на то, как вы общаетесь с вашей матерью. — Гриффин с усилием сглотнул. — Я постоянно спрашивал ее, любит ли она меня, раз по сто в день — просто для того, чтобы увидеть, как она моргает. Чтобы удостовериться, что она еще жива. В тот момент я как раз вел проклятое дело Добряка. Многими вещами я мог заниматься дома: принимать и рассылать звонки, делать всевозможную бумажную работу... Но иногда все же приходилось выходить из дома, и иногда сотрудница хосписа тоже нуждалась в перерыве. Потому порой... порой нам на смену приходил Дэвид. Да, это так, — кивнул он. — Наш добрый друг и услужливый сосед, ранее плакавший и говоривший: «Мы победим эту напасть», милейший Дэвид Прайс приходил к нам в дом и сидел с Синди. Тогда это представлялось хорошей идеей.
Но вот мы оказались там, в этом подвале, рядом с этим матрасом и с этим верстаком и этими маленькими темными холмиками. Мы были там, и Дэвид начал рассказывать мне, что он делал теми послеполуденными часами, когда оставался с Синди. Точнее, то, что он проделывал с моей женой.
Заметив выражение ужаса в глазах собеседницы, Гриффин энергично покачал головой.
— Нет, ничего такого, Джиллиан. Синди была взрослой женщиной, а Дэвида интересовали маленькие дети. Она представляла для него нечто более ценное. Она была его безропотной слушательницей. Да, черт возьми, в лице Синди он нашел для себя хорошую аудиторию. Поймите, уже больше года Прайс занимался этими невообразимыми оргиями, воруя и умерщвляя маленьких детей. И ни у кого не зародилось ни малейшего подозрения. А это означало, что ему не с кем было поговорить, некому похвалиться. Именно желание похвастаться и завлекает преступника в ловушку, и Прайс хорошо понимал это. Но тут перед ним была Синди, беспомощная, умирающая, не способная вымолвить ни слова. И вот он приходит и рассказывает ей все. В мельчайших деталях, понимаете? Каждую малейшую, ужасную подробность о том, как он выслеживает детей, подбирается к ним, как похищает, мучает, душит и хоронит этих детей в своем подвале. Рассказывает и рассказывает — непрерывная, бесконечная исповедь порока и вырождения. И Синди не может избежать этого. Синди не может вымолвить ни слова.
«Тебе, наверное, интересно знать, — сказал мне Дэвид, — что она, должно быть, чувствовала, видя, как ты всякий раз с благодарностью приветствуешь меня, возвращаясь домой. Ты наверняка сейчас думаешь, как страстно ей хотелось, чтобы ты угадал что-нибудь по ее лицу. Или по моему. Стоило только задать нужный вопрос...» Он наслаждался тем, что моя умная, тонкая жена знает все о его страшных художествах и не может ничего сделать, чтобы остановить его. Моя добрая, сострадательная жена, решил он, будет умирать, отягощенная знанием об этих злодействах. А ее муж на протяжении всего этого времени ни сном ни духом не подозревал ровным счетом ничего. Все это время ее муж был так признателен Дэвиду, что он приходит помочь...
Вот когда я сломался и пошел махать кулаками. Честно говоря, я плохо помню, что было потом. Мне сказали, что Уотерс и О'Рейли преградили мне путь. И еще мне сказали, что Дэвид Прайс все это время улыбался.
Вот с каким человеком мы имеем дело, Джиллиан. Он заводит друзей только для того, чтобы было кого предавать. Он охотится на детей, чтобы завладеть живыми существами, которые можно было бы разрушать. И он очень умен и обаятелен, в особом, извращенном смысле этих слов. Он поистине неподражаем.
Гриффин наклонился над столом. Взял в руки какой-то блокнот, и из-под него выпорхнул на пол листок бумаги. Листок приземлился у ног Джиллиан, поэтому она подняла его первой. Это была вырванная страничка, и поперек нее крупным, круглым почерком Мег было написано: «Дэвид Прайс. Дэвид Прайс. Дэвид Прайс. О нет! Дэвид Прайс!»
— Что ж, — промолвил Гриффин спустя несколько мгновений. — Очевидно, к Мег в конце концов все-таки начала возвращаться память.
* * *
Через пять минут Гриффин и Фитц, широко шагая, выходили из этого дома. На их лицах застыло непроницаемое выражение, линии рта были жестки и беспощадны. Том и Лори остались в доме. Похоже, они были не в силах двинуться с места, не в силах переварить этот новый страшный поворот событий.
Одна Джиллиан проводила детективов до машины, посмотрела, как поспешно они садятся, как захлопывают дверцы.
В последнюю минуту она вдруг стукнула в боковое окно со стороны водительского сиденья. Гриффин опустил стекло.
— Ваша жена умерла при вас? — спросила она.
— Конечно.
— Вы спрашивали ее, любит ли она вас? Что она ответила?
Голос Гриффина смягчился.
— Она моргнула «да».
Джиллиан кивнула и отступила на шаг.
— Запомните, Гриффин. Если Дэвид Прайс все-таки добьется освобождения из тюрьмы, если вы с ним опять столкнетесь, помните это. Не он победил. Это вы победили.
Подумав, Гриффин кивнул, завел мотор и поднял стекло. Машина съехала с обочины, и Фитц с Гриффином снова тронулись в путь.
Глава 34
Мег
Сыщики отъехали только на четыре квартала от дома Песатуро, как вдруг Фитц крикнул:
— Остановитесь!
Гриффин послушно ударил по тормозам, и Фитц с уже привычной неизбежностью ударил по приборной доске.
— Черт, поглядите вон туда!
Гриффин проследил взглядом за указательным пальцем детектива и увидел направо мини-маркет. Три автомашины стояли перед его стеклянными дверями с включенными моторами, отравляя воздух выхлопными газами.
Внимание Фитца, однако, привлек только один из них — маленький коричневый «ниссан».
