Гриффин захлопнул телефон, и в этот момент машина свернула на улицу, где жила Таня.
Двенадцать десять. Сержант припарковал «таурус» перед домом.
— Идите вы первым, — сказал он Фитцу.
Детектив расплылся в улыбке.
Глава 35
Таня
Они снова завернули за угол, направляясь к задней двери дома. Поскольку неизвестно, за каким кустом может прятаться телеоператор, это представлялось вполне целесообразным. На этот раз Таня появилась после их первого стука в дверь. С присущим ей добродушным юмором она сквозь застекленную дверь бросила на Фитца испепеляющий взгляд и плюнула.
Гриффин шутливо погрозил ей пальцем. Возможно, обаяние возвращалось к нему, потому что Таня нехотя открыла дверь.
— Если вы, свиньи, пришли сюда по поводу судебного иска, — начала Таня, — то идите поцелуйте друг друга в зад. По словам моего адвоката, я не обязана говорить с вами.
— Цветисто, — обратился к Фитцу Гриффин.
— У меня и еще есть в запасе. Давайте болтайте — и вы услышите их все.
— Здравствуйте, миссис Комо. — Фитц проскользнул в дом за спиной Гриффина, оставив детектива полиции штата между собой и Таней. Миссис Комо опять стояла в кухне у плиты. Похоже, сегодня деликатесом дня была кипящая на плите похлебка из черной фасоли. Разносящийся по дому запах чеснока создавал ощущение домашнего уюта. Впрочем, пахло и отбеливаемыми пеленками.
Эдди-младший на сей раз бодрствовал, лежа в детской корзинке, стоящей на кухонном столе. Он уставился на Гриффина большими карими глазами, засунул в рот цветное кольцо для зубов и самозабвенно заворковал. Гриффин поспешил засунуть руки в карманы, чтобы не отколоть какую-нибудь глупость — например, пощекотать толстые щечки малыша. Предполагалось, что он крупный полицейский авторитет. Часы между тем тикали, тикали, тикали. Мать честная, младенцы воистину очаровательны!
— Может, побеседуем в комнате? — предложил Фитц, дернув головой в сторону Эдди-младшего.
— Не хрена мне с вами беседовать, — заявила Таня.
— Пройдем в комнату, — решительно повторил Фитц.
Таня скорчила гримасу, но подчинилась.
Едва они оказались за пределами кухни, как Фитц открыл боевые действия.
— Мы знаем, что ты сделала, Таня. Давай выкладывай, пока не погибла еще одна девушка, и, быть может, нам удастся найти какой-то компромисс. Эдди-младший уже потерял одного родителя. Хочешь, чтобы он остался круглым сиротой?
— Вы о чем толкуете?
— О пятидесяти миллионах долларов. За такие деньги люди продают родную мать, не говоря уже о каком-то там бойфренде, который тебя обрюхатил, но так и не удосужился свести к алтарю.
— Вы о моем иске, что ли? Имейте в виду: я не намерена говорить о нем. Мой адвокат сказал, что я не обязана обсуждать его с вами, свиньями. Вы угробили моего Эдди. Теперь ваша очередь платить!
— Не будет никакого судебного иска, Таня, — твердо заявил Гриффин.
— Гроша медного не получишь, — с особой выразительностью прибавил Фитц, — если только общественность узнает, как ты на самом деле поступила с Эдди.
Таня была бесподобна. Действительно бесподобна. Сперва она посмотрела на них в недоумении, затем вся подобралась и приготовилась к бою, оскалив зубы и нацелив на них длинные ярко-розовые ногти.
— Вон из моего дома!
— Тебе лучше выслушать нас, Таня. Сейчас нам нужно твое сотрудничество; может, еще не поздно кое-что спасти для Эдди-младшего.
— Жалкие, ничтожные, гребаные, говенные, блохастые ослиные задницы. Выметайтесь из моего дома!
Детективы не дрогнули. Фитц скосил глаза на партнера.
— Вы правы, язык очень яркий.
— Под стать когтям.
— Как по-вашему, она сейчас опять бросится?
— Было бы недурно. Тогда мы могли бы арестовать ее, и ей никогда уже не вдохнуть воздуха свободы.
— Не повезло Эдди-младшему.
Гриффин пожал плечами:
— Знаете, как говорят: родителей не выбирают.
Таня взбивала во рту слюну. Гриффин проворно ринулся на дичь.
— У тебя тридцать секунд, чтобы начать говорить, — объявил он внушительным тоном. — Мы знаем, что ты подставила своего дружка. Мы знаем, что ты замешана в четырех изнасилованиях и двух убийствах. Ты немедленно выложишь нам всю правду, и тогда у Эдди-младшего сохранится шанс не остаться без матери. Но попробуй взбрыкнуть еще раз — и мы арестуем тебя. Мы скрутим тебя на глазах у твоего ребенка. Вытащим из этого дома в кандалах, и ты никогда уже не увидишь своего малыша. Тридцать секунд, Таня. Двадцать девять, двадцать восемь, двадцать семь...
Но Таня не желала вести переговоры. Зарычав, она бросилась на Гриффина. Одним движением он сгреб ее растопыренные руки, подсунул ступню под ее ступни, подсек и аккуратно уложил фурию лицом вниз на вытертый, некогда пушистый ковер. Фитц вытащил наручники. Валять дурака было некогда. Одним рывком они подняли на ноги Таню, шипящую и плюющуюся, и уже приготовились эскортировать ее из дома, когда в дверях комнаты появилась миссис Комо, вытирающая руки кухонным полотенцем.
— Стойте! — сказала старуха.
Некоторые инстинкты заложены в нас очень глубоко: полицейские застыли. Гриффин очнулся первым.
— Миссис Комо, — решительно произнес он, — у нас есть основания полагать, что Таня помогла подставить вашего сына, повесить на него обвинение в изнасиловании...
— Я этого не делала! — взвизгнула Таня и снова начала корчиться и извиваться, стараясь вырваться, потом попыталась лягнуть Фитца, который успел отскочить в сторону.
— Таня — хорошая девочка, — заметила миссис Комо.
— Хорошая девочка, чтоб меня! — прошипел Фитц.
— За пятьдесят миллионов долларов хорошие девочки делали вещи и похуже, — жестко отозвался Гриффин, оттаскивая Таню подальше от Фитца.
— Таня не делать иск, — сказала миссис Комо. — Я делать иск. Мне нужны деньги. Для мой внук.
— Так иск на пятьдесят миллионов — это ваша идея?
— Си.
— Но по телевизору все мы видели Таню, — возразил Фитц.
— Я не любить телевизор.
Фитц и Гриффин в смятении переглянулись и отпрянули от Тани, но лишь слегка. Та же, конечно, не упустила случая плюнуть в них обоих.
— Я бы никогда не сделала Эдди ничего плохого! Я любила Эдди, вы тупые, гнусные...
— Да, да, да! — перебил ее Фитц, заслоняясь рукой и бросая взгляд на часы. — Мы уже знаем.
— Моего сына подставили? — спросила миссис Комо, стоя в дверях. — Мой Эдди не делать плохое?
