— Еще минуту! О господи, да неужели такова судьба женщин моего рода, чтобы у них все время отбирали детей! А матушка? О, как она была самоотверженна…
— И ведь она имела основания опасаться, что никогда больше не увидит сына, — тихонько прошептала Лаура. — Спасением души клянусь, что вы еще встретитесь с Элизабет! Где бы вы ни были, я сумею привезти ее к вам… Но сейчас велите Яковии забрать ее!
Мария-Терезия разжала наконец руки и поцеловала дочь в последний раз.
— Я верю вам, друг мой! Ваши слова помогут мне выжить…
Внезапно успокоившись, она передала полусонную девочку, не понимавшую, что происходит, в нежные руки Яковии, и та унесла ее, завернутую в одеяло, а Лаура стала помогать принцессе одеваться. Вернее, она просто одевала ее: та бессловесно подчинялась, машинально двигаясь. Казалось, она находилась в глубоком оцепенении. Из глаз ее все еще текли слезы.
Тяжело опираясь на руку Лауры, она спустилась по лестнице, но перед тем, как войти в Рыцарский зал, отстранилась и сама, с гордой, прямой спиной, пошла навстречу тому, кто отныне будет владеть ее судьбой.
Увидев, как она приближается, мертвенно-бледная, но удивительно красивая в длинном голубом плаще, с волосами, забранными назад под сборчатым капюшоном и перетянутыми такой же голубой шелковой лентой, Ван дер Вальк даже вскрикнул, и в этом вскрике сочувствие смешалось с искренним восхищением. Он протянул было руки к этому призрачному видению, но тут же уронил их. Граф направился к ней, будто привороженный ее пристальным взглядом, и, вместо поклона, пал на одно колено:
— Возьмете ли меня, мадам, в защитники? Я бы служил вам и был бы верным спутником в пути. С этого мгновения я дарю вам свою жизнь…
— Так ли вы несчастны, месье, что готовы согласиться связать свою судьбу с женщиной без имени, без прошлого и без будущего?
— Согласиться — неверно сказано, мадам. Я прошу у вас огромной милости…
Она посмотрела на него еще более пристально и, когда он умолк, слегка улыбнулась, протягивая руку, которую он с почтением поцеловал.
— Ну что ж, готова следовать за вами.
Мария-Терезия попрощалась со всеми, кто оставался, поблагодарила барона Альфонса за гостеприимство и поцеловала Лауру, уже не сдерживавшую слез.
— А вам я говорю всего лишь «до свидания»! — на ухо прошептала ей она. — Молитесь за меня, а я буду молиться за вас… и не оставьте ее!
Ван дер Вальк повел ее к карете, на козлы забрался Филипп Шарр и одной рукой взялся за поводья четверки лошадей. Граф помог принцессе сесть в экипаж, укутал ее ноги меховым покрывалом и, попросив разрешения, сел рядом. С ними поехал и Руже де Лиль, чтобы помочь проскочить французские посты, которые, от Базеля до озера в Констанце, контролировали все берега Рейна, составляющими природную границу с германскими странами.
Последний взгляд, последний взмах руки, и тяжелый экипаж с потушенными фонарями покатил вниз, к стенам Хейдега, а потом, через виноградники, — к берегам озера и в сторону Ленцбурга.
За исчезновением Ее Высочества настал черед исчезнуть и Софии Ботта. Паспорта были выписаны на имя графа Луи Вавель де Версэ, путешествующего в сопровождении своей молодой супруги Софии. Чтобы получше обезопасить Марию-Терезию, голландский дипломат даже отказался от собственного имени, взяв другое, хотя и не совсем вымышленное, поскольку оно принадлежало угасшей французской ветви его рода.
Четверть часа спустя Лаура в кабриолете барона тоже покидала старый замок, так гостеприимно распахнувший двери перед юной принцессой, согнувшейся под грузом несчастий. Жуан и Бина пока оставались здесь. Бретонец очень разгневался, когда ему не разрешили следовать за Лаурой, однако достаточно было адресовать ему всего нескольких строгих и серьезных слов, чтобы заставить его раскаяться: Лаура напомнила ему о долге.
— Сейчас не время обсуждать ваше участие в драме, которую мы переживаем. Как только минует опасность, вы возьмете экипаж, в котором мы сюда приехали, и отвезете Жозефа, Бину и Элизабет в Базель, где я буду ожидать вас в отеле «Соваж». Понятно вам?
— Простите меня. Я правда сначала не понял…
Закутавшись в меховую накидку, откинув голову на подушки легкого экипажа, Лаура наблюдала, как проплывают мимо мирные пейзажи долины, где с холма на холм тянулась череда вспаханных полей, виноградников и лесов, а кое-где виднелись и старые замки. Все здесь дышало миром, однако примерно в полулье от Гельфингена из-за поворота показалась группа всадников. Довольно многочисленный отряд: дюжина мужчин в цивильном платье и столько же военных.
Они перегородили дорогу, и кабриолет был вынужден остановиться. Командир, а этот офицер был французом, подскакал к дверце и, потребовав документы, строго спросил барона, что он делает ночью на дороге.
— Даже не собираюсь показывать вам никаких документов, я здесь у себя дома, на своих землях, или почти на своих. Я барон Пфайфер фон Хейдег, государственный секретарь генералитета Люцерна.
Он нагнулся к свету левого фонаря, и офицер попятился, снимая шляпу, хотя и очень неохотно.
— Прошу простить, господин барон, но мы как раз ехали к вам.
— Зачем же, позвольте вас спросить?
— Чтобы избавить вас от больной. У вас гостит бедная девушка по имени… Грета Мюллер. Она сбежала из сумасшедшего дома в Линце.
— У меня в доме нет никаких сумасшедших, и я ничего не понял из вашего рассказа. Что все это значит?
Офицер указал на черный экипаж, откуда вальяжно сходил почти квадратный мужчина, закутанный в плащ с тройным воротом и в нахлобученной на голову шляпе:
— Это доктор Эйхорн, который лечил эту несчастную, он попросил нас помочь ему вернуть ее обратно в лечебницу. Но кто эта женщина рядом с вами?
— Мог бы ответить, что вас это не касается. Ну, ладно уж, смилуюсь, поскольку спешу: эта дама — единственная, кто когда-либо жил в Хейдеге, французская эмигрантка, графиня де Лодрен, и ко всему прочему большой друг моей матери. Я приезжал ночью именно за ней, поскольку моя мать очень больна и послала за подругой. Так что мы торопимся, и прошу вас освободить мне путь!
Венский доктор, подходя, услышал последние слова:
— Этого объяснения мне недостаточно! Женщина, разыскиваемая мной, представляет опасность: она воображает себя французской принцессой и впадает в бешенство, как только ей внушают обратное. У меня есть приказ отыскать ее.
— Приказ от кого?
— Лично от австрийского канцлера.
— С каких это пор приказы австрийцев приобрели в Швейцарии законную силу? Времена Вильгельма Телля
[82]
миновали, кроме того, нас оккупировали французы, а отношения у них с вашей страной натянутые. Так что возвращайтесь-ка лучше обратно: в Хейдеге нет и не было никакой сумасшедшей.
— А вот мы посмотрим! Разворачивайтесь! Поедете с нами. Как вы можете убедиться, со мной французские солдаты, и я располагаю всеми возможными полномочиями.
