Книга Исповедь моего сердца, страница 73. Автор книги Джойс Кэрол Оутс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Исповедь моего сердца»

Cтраница 73

Тогда ты и не могла быть обманутой, девочка! Не так ли?


«Действительно ли мы бедны?» — размышляет Элайша.

Даже будучи отцовским поверенным, Элайша не посвящен во все дела Абрахама Лихта и не располагает сведениями о его многочисленных банковских счетах. А также о содержимом его здешнего, мюркиркского, сейфа. Двенадцать тысяч четыреста три доллара, находившиеся в мешке, при тщательном рассмотрении обернулись двадцатью тысячами.

А элегантный вездеход «виллис» с зеленой плюшевой обивкой, отличными тормозами, медными ручками и откидным белым кожаным верхом — разве это покупка (сделанная впопыхах, когда Лихты бежали с Манхэттена) отчаянно бедного человека?

К тому же — Элайша упрямо верит в это — в старой церкви хранятся «сокровища». Антикварные вещички, которые можно продать, фамильные драгоценности и предметы искусства, которые, несомненно, купят по очень высоким ценам на каком-нибудь манхэттенском аукционе. Есть у Элайши и основания полагать, что папа давно находится в контакте с Харвудом и у них есть проект участия в добыче золота, о котором ему и Милли ничего не известно.

Все это Элайша однажды, после очередной ссоры, рассказывает Милли. (Сколько уж раз после возвращения в Мюркирк они ссорились и мирились, мирились и ссорились! Иногда посреди быстрого, урванного тайком поцелуя они вдруг забывали, в ссоре или в мире они официально в настоящий момент.) Таким образом, Элайша бросает тень сомнения на план Абрахама Лихта послать Милли в Рейнебек; а если они на самом деле не бедны, если папа преувеличивает степень их падения, как это частенько случалось и прежде?

— Но, Лайша, если папа хочет, чтобы я туда поехала, — со вздохом отвечает Милли, — думаю, у меня не такой уж большой выбор.

Однако Элайша, целуя ее в лоб, возражает:

— Мы должны вместе выступить против него. Потому что я не хочу, чтобы ты ехала, ведь я люблю тебя и ты — моя. — Ясно подразумевается: Моя, а не его.

Милли тут же выпаливает:

— Тогда ты должен рассказать папе о нас.

— Да, — не раздумывая, соглашается Элайша. — Да. Я расскажу.

— Сегодня вечером.

— Хорошо, сегодня.

— …ну, самое позднее — завтра, — настаивает Милли. — Потому что завтра он уезжает.

— Завтра слишком поздно, — говорит Элайша.

— А сегодня слишком рано.

— Сегодня — слишком рано, — повторяет Элайша, голос его начинает дрожать от отчаяния, — но завтра будет слишком поздно.

Они ссорятся, опять ссорятся, Эстер может услышать, Катрина уже слышит, не слышит ли папа? Нужно убежать в лес и, спрятавшись там, обниматься, целоваться, вместе плакать, потому что эта любовь измучила их, довела до исступления, и Милли обвиняет Элайшу в том, что он ее не любит, потому что боится признаться папе, а Элайша обвиняет Милли в том, что она его не любит, потому что она боится папу. И можно не сомневаться, что Катрина теперь уже все знает.

— Как ты думаешь, Катрина скажет? — испуганным шепотом спрашивает Элайша.

— Катрина ни за что не скажет — никогда! — уверяет Милли. — Она не посмеет.

Они то ли ссорятся, то ли целуются, то ли, взявшись за руки, смеются, когда Эстер подкрадывается к ним сзади, милая одинокая Эстер, которая их обожает, которая злится на них, Эстер, такая ранимая, — почему Милли и Лайша быстро отшатываются друг от друга, как только Эстер подходит к ним, мечтая по-детски уткнуться им в колени, чтобы ее обняли и тоже поцеловали! А потом Милли снова умоляет Элайшу поскорее рассказать что-то папе.

— Если не сегодня вечером, то завтра. Если не завтра, то послезавтра.

И Элайша храбро отвечает фальшивым голосом:

— Да! Я расскажу.


Милли так восхитительна, и она принадлежит ему, хотя в его счастье есть нечто пугающее, потому что он не может ей доверять, не может доверять себе в том, что касается ее, его красавицы сестры, сестры по душе, не по крови, Милли с ее светлой гладкой кожей, как у камелии, бледной, такой непохожей на его собственную, с ее такими светлыми волнистыми волосами, собранными в мягкий пучок и изящно разделенными в центре пробором, с ее маленькими ушками, по-девичьи скромно, можно даже сказать, целомудренно прикрытыми волосами, с локоном «для поцелуев» на затылке. Освободившись от мисс Тейер, Милли больше нет нужды опасаться зорких глаз учительниц — старых дев, затягивать фигуру в корсет, ведь на дворе 1913-й, а не 1813 год, как она говорит, и она может одеваться так, как ей нравится. Ее хорошенькие юбки по последней моде едва прикрывают щиколотки, туфли дерзко выглядывают из-под них, она часто пренебрегает необходимостью завязывать ленты на шляпе или опускать прозрачную вуаль, разве что когда солнце слишком печет. (Потому что Милли не такая дурочка, чтобы рисковать своим драгоценным личиком ради капризного желания бросить вызов.) Милли так прелестна, что здесь, в Мюркирке, где они оказались ближе друг к другу, чем были на Манхэттене, Элайша постоянно ловит себя на том, что думает о ней; у него голова пухнет от мыслей о ней, о ней и о себе; может быть, они грешники (но ведь папа учил, что греха — нет), может быть, они поступают плохо (но папа учил, что отделять плохое от хорошего людей заставляют всего лишь предубеждения), может быть, они совершили чудовищную ошибку, пожертвовав друг другу свою невинность, как муж и жена (но какую невыразимо сладостную ошибку!); и будет ли папа сердиться?

И не накажет ли их папа?

Любовниками они стали по возвращении в Мюркирк — случайно, с нежностью думает Милли; так было предначертано, думает Элайша. (Потому что только любовь Милли могла помочь ему забыть тот манеж, полный лиц — уставившихся на него белых лиц… белых лиц, искаженных гримасой презрения, — только ее поцелуи, ее стройное теплое тело, ее отрывистые пронзительные всхлипы, которым даже теперь Элайша не верит до конца.)

— Но я хочу, чтобы ты стал моим мужем! — заявила она ему, беспечно смеясь, когда он заколебался. — Я хочу быть твоей женой! Тогда пути назад уже не будет.

Он понимал, что она так же боится за свою жизнь, как он боится за свою, но теперь отступать было поздно, они стали мужем и женой навек — несмотря на то что целый манеж чужаков глазел на него с отвращением.

Когда все кончилось, Милли вытерла глаза смятым рукавом своего желтого в клетку платья, расчесала черепаховым гребнем растрепавшиеся волосы и тоненьким всхлипывающим голоском сказала, стараясь не смотреть в глаза возлюбленному:

— Теперь, Элайша, ты должен все ему рассказать, увидишь, он порадуется за нас.

А Элайша, не отрывая от нее взгляда, медленно произнес:

— Думаю, он вряд ли порадуется… но я расскажу ему.


Сегодня вечером?

Только не сегодня.

Тогда завтра.

…Послезавтра, вечером. Когда он вернется домой.

III

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация