Почему последние сорок восемь часов из головы у нее не выходит Дебра Мэй?.. Странно. Даже как-то бессмысленно. «Смерти» нет, и тем не менее умершие так и остаются умершими. И думать, и вспоминать о них всегда больно. Им не нужна наша жалость, думала Норма Джин.
А что было бы, если б Дебру Мэй вдруг вызвал этот самый У.? Или Н., или же Д.? Зет, насколько ей было известно, некогда вызывал эту ныне уже умершую девушку. Но Зет вызывал и ее, Норму Джин. И обошлось, она, как видите, не умерла.
— Мэрилин? При-вет!..
Он смотрел на нее открытым честным взглядом. Улыбался своей немного кривоватой улыбкой. Видеть в жизни и так близко героя из фильмов — это всегда волнительно и странно. Перед ней был У. Собственной персоной, улыбался своей жестокой и невероятно сексуальной волчьей улыбкой. Казалось, вот-вот покажутся в оскале хищные острые клыки. Казалось, он того и гляди обожжет ее частым и жарким дыханием. Вообще-то У. был довольно красивый мужчина с худым удлиненным лицом, напоминавшим томагавк, и слегка сощуренными насмешливыми глазами. Ненавидит женщин. Но ты можешь заставить его полюбить ТЕБЯ.
Тем более что она выглядит такой хорошенькой, мягкой и соблазнительной — просто конфетка. Пирожное с кремом. Которое так и тянет медленно и с наслаждением лизать языком, а не жевать или там глотать. Может, у него все же есть чувство сострадания? Но хочет ли она этого самого сострадания? Может, и нет. У. не стал тратить времени даром, тут же погладил ее по обнаженной руке. Кожа у нее такая нежная, прозрачная, сливочно-белая, по контрасту с ней его пальцы казались темными и грубыми. Пальцы сплошь в никотиновых пятнах и такие сильные. Пальцы душегуба. Ее пробрала легкая дрожь. Внизу живота что-то сжалось. И между ног увлажнилось. Мужчины — враги, но ты должна заставить врага захотеть тебя. Нет, этот мужчина не будет с ней нежен, как был нежен В., ее тайный возлюбленный. Не был он и братом-близнецом Нормы Джин, каким некогда был для нее Касс Чаплин.
— Давненько не виделись, верно? Разве что на страницах разных дурацких газет.
В кино У. часто играл убийц. Очень здорово получались у него эти убийцы. Ибо он, несомненно, принадлежал к разряду людей, получающих от убийства удовольствие. Этакий долговязый парнишка-переросток с озорными глазами и невероятно сексуальной кривоватой улыбочкой. И еще — с таким глуповатым и резким смешком.
Первая роль У. в кино сводилась к тому, что он должен был свезти женщину-калеку в инвалидном кресле-каталке с лестницы. И вот кресло-каталка устремляется вниз по ступенькам, потом вдруг резко кренится и валится набок. А он знай себе хихикает, и женщина-инвалид кричит, и лицо парня искажено притворным ужасом. Черт, ты ведь знаешь, тебе всегда хотелось столкнуть пожилую дамочку, к тому же калеку, с лестницы; сколько раз тебе хотелось столкнуть эту старую ведьму, твою мамашу, вниз с лестницы, чтобы она сломала себе шею!
Они находились в квартире на первом этаже. В большом жилом доме неподалеку от Лa-Бри, возле Слоусона. Этот район Лос-Анджелеса Норма Джин совсем не знала. Позже, пылая от обиды и гнева, она не сможет вспомнить четко, где это находилось. В скольких же квартирах, бунгало, номерах отелей, «кабана»
[59]
, имениях в Малибу довелось ей перебывать в те ранние годы своей, как она выражалась, карьеры. Или на худой конец — жизни. И впоследствии она никогда толком не помнила, где же это было. Голливудом правили мужчины, а мужчин следовало ублажать. И дело в конечном счете всегда сводилось к одному и тому же: ее потайному местечку и члену. Не бог весть какое открытие. Банально, зато надежно. Напоминает заклинание: ни зла, ни греха, ни смерти. Ни боли.
Квартира с окнами, затененными высокими пальмами, обставлена скупо, напоминает сон, в котором никак не сходятся концы с концами. Квартира, снятая внаем. И никаких ковров на исцарапанном деревянном полу. Всего несколько стульев, телефон на подоконнике, усыпанном засохшими трупиками насекомых. Вырванная из «Вэраэти» страничка с мельком замеченным ею заголовком, где были слова: «Красный скелет». А может, «Страшный скелет»?.. В глубине помещения дверь в спальню, там царит полумрак. Но все равно можно разглядеть матрас из какого-то шелковистого материала и свисающую с него простыню. Свидетельство то ли спешки, то ли бессонной ночи, проведенной в тяжких размышлениях. Какое, однако, утешение черпаем мы порой в досужих домыслах, в судорожных поисках мотива или значения. Она начала понимать, что и весь мир вообще есть не что иное, как гигантская метафизическая поэма, чья невидимая внутренняя форма соответствует внешним очертаниям да и по размеру совпадает до мелочей. Норма Джин в туфлях на шпильках и летнем платье в цветочек (ну, словно сошла с обложки «Фэмили серкл») думала, что, может, простыня чиста. А возможно — и нет (когда тебе двадцать шесть, приходится быть реалисткой, особенно если вышла замуж в шестнадцать). А вон там, в крошечной душной ванной, висят полотенца, может, чистые, а может — и нет. А что касается проволочной корзины для мусора, то там, свернувшись колечками и затвердевшие, точно раковины ископаемых улиток, валяются… ну, вы сами понимаете что. Так что уж лучше туда не заглядывать.
Теперь она смеялась и медленно, с очаровательной застенчивостью крутилась посреди комнаты, давая У. возможность как следует разглядеть себя.
— Ах! Что это?.. Вон там? — И У. тут же поспешил успокоить ее:
— Ничего страшного, детка. Так… жучки.
Уголком глаза она успела заметить стремительно разбегающихся тараканов, черных и блестящих, похожих на кусочки пластика. Всего лишь какие-то тараканы (да у нее дома их тоже полно), но сердце тревожно зачастило. То был сезон гремучих змей, и она забеспокоилась с того самого момента, когда У. впервые позвонил ей, но не назначил еще места встречи, чтобы «обсудить сценарий». И она боялась, что он пригласит ее в горы. Кажется, там у него был дом, где-то высоко в горах, над городом. В Топанге? Или в Санта-Сюзанна-каньон?.. И она никак не могла вспомнить, бывала ли там уже. Или там бывала не она, а Дебра Мэй? Или еще какая-то девушка из агентства Прина?.. Или одна из хорошеньких статисток, снимавшихся в фильме «Все о Еве»? И что, если он пригласит ее туда и ничего у них не получится? Возможно, тогда ей придется идти обратно пешком.
По городу ходили страшные истории про девушек, которых завозили в горы и заставляли потом идти пешком (босиком? полуодетыми? пьяных, рыдающих и блюющих), заставляли спускаться вниз. И на раскаленном асфальте валялись гремучки. Красивые рептилии, они умирали от жажды. Они вовсе не стремились навредить человеку, но иногда вмешивалась судьба. Норма Джин страшно их боялась. Во сне она часто видела гремучую змею — обвив ее щиколотку она поднимается все выше и выше и вводит свою треугольную голову в потайное местечко, свежую рану между ног. Она понимала, что это всего лишь сон, но все равно такая возможность существовала. Стоит только позволить себе подумать о какой-то ужасной вещи, и это непременно с тобой произойдет. Глэдис много раз предупреждала ее о могущественной власти мысли.
