— О! Я ненавижу вас, мистер Хэринг! Вы совсем, совсем мне не нравитесь!
Хэринг рассмеялся и повернул ключ в замке зажигания.
Высадив Норму Джин у дома Пиригов, он вдруг обнаружил, что весь вспотел. А в брюках сердито подрагивал твердый, как кулак, пенис.
Но ведь я до нее и пальцем не дотронулся! Мог, мог, но не стал!
Когда они встретились в следующий раз, об этом взрыве эмоций было забыто. И разумеется, ни один из них не упомянул о нем и словом. Ведь эта девочка была его ученицей; а он — ее учителем. Они больше ни разу не говорили друг с другом в таком тоне. И черт возьми, думал Хэринг, как же хорошо, что он вовсе не влюблен в эту пятнадцатилетнюю девчонку, а потому нет смысла рисковать. Ведь в противном случае он может потерять работу, разрушить и без того шаткий брак.
Ну, хорошо, я ее не трону. Но что же дальше?
Ведь она наверняка писала эти стихи для него. И признавалась в них в любви именно ему, Сидни Хэрингу, разве нет?..
И вдруг в конце мая самым неожиданным и таинственным образом Норма Джин оставляет школу в Ван-Найсе. И это при том, что до десятого класса ей осталось доучиться каких-то несколько недель. Оставляет, не сказав ни слова своему любимому учителю. В один прекрасный день она просто не явилась на занятия по английскому, а на следующий день мистера Хэринга, а также всех остальных преподавателей официально известили о том, что девушка ушла из школы «по семейным обстоятельствам». Хэринг был потрясен, но старался этого не показывать. Что с ней случилось? К чему это ей вдруг понадобилось уходить из школы в столь неподходящий момент? И не сказав ему ни слова?..
Несколько раз он снимал телефонную трубку, хотел позвонить Пиригам и поговорить с ней. Но так и не решился.
Не связывайся. Держи дистанцию.
Если не любишь ее. А вдруг любишь?..
И вот однажды он, вконец измученный мыслями о девушке, столь внезапно ушедшей из его жизни (а заодно — и из школы), приехал на Резеда-стрит — в надежде хотя бы мельком, хотя бы издали увидеть Норму Джин. Остановил машину и, вдыхая запах какой-то гари и гнили, смотрел на дощатый обшарпанный дом, сад перед домом, где не росло ни травинки, кучи мусора на заднем дворе. Что за дети могут воспитываться и жить здесь, в таком убожестве? В ярком полуденном свете дом Пиригов казался особенно жалким, серая краска облезла со стен, крыша сгнила и прохудилась. И все это показалось Хэрингу заряженным неким символическим смыслом. Символом рухнувшего вдруг мира, центром которого была для него эта несчастная и невинная девочка. Спасти ее, вырвать отсюда мог только очень храбрый человек. Норма Джин? Где же ты? Я приехал за тобой, спасти тебя.
Тут из гаража за домом вдруг вышел Уоррен Пириг. И направился к пикапу, стоявшему у дома.
Хэринг надавил на педаль газа и быстро уехал.
6
Разбить легко, как стеклянную дверную панель резким ударом кулака.
Она уже выпила с утра два пива. И сейчас держала в руке третью бутылку.
И говорила:
— Она должна уехать.
— Норма Джин? Это еще почему?
Элси ответила не сразу. Закурила сигарету. Дым показался очень горьким на вкус.
Уоррен спросил:
— Мать, что ли, ее забирает? Да?
Они избегали смотреть друг другу в глаза. Они вообще не смотрели друг на друга. Здоровый глаз Уоррен почему-то зажмурил, больной глаз смотрел затуманенно, в никуда. Элси сидела на табурете за кухонным столом с сигаретой и бутылкой теплого пива — из всех марок она предпочитала «Твелв хорс». Уоррен, который только что вошел в дом, стоял перед ней, он даже не успел снять грязные сапоги. В такие моменты он казался ей просто опасным, как бывают опасны все крупные мужчины, вошедшие с улицы в замкнутое жаркое и душное пространство дома, где пахнет женщинами.
Уоррен стащил с себя грязную рубашку и швырнул ее на стул. Остался в тонкой хлопчатобумажной майке. От него так и несло теплом разгоряченного тела, мощным запахом пота. Пириг, он же Поросеночек. Так называла она его в моменты близости, но было это страшно давно. Пириг Поросеночек, он так любил зарываться в нее носом, копаться, рыться, фыркать, сопеть и тихонько похрюкивать от наслаждения. А жена обхватывала руками его жирные мускулистые бока, с этих боков прямо оковалки мяса свисали. О-о-о! Уор-рен!.. Боже мой!.. Но было все это так давно, что прямо вспомнить тошно. За последние годы ее муж еще больше раздался — в плечах, в груди. И живот огромный, а руки толстые, как окорока, и голова просто утопает в шее. И повсюду на теле жесткие кустики седоватотемных волос. Даже на спине, на шее, на боках, на тыльных сторонах огромных ладоней.
Элси смахнула слезинку, делая вид, что вытирает нос.
Уоррен заметил громко:
— Вроде бы ее мамаша чокнутая. Так ей что, стало лучше? Когда это?
— Да нет.
— Что нет?
— Дело тут не в матери Нормы Джин.
— А в чем тогда?
Элси задумалась, подбирая слова. Она была не из тех женщин, которые тщательно подбирают слова и готовятся к речи заранее. Но для этого случая она их предварительно отрепетировала. Столько раз произносила про себя, что теперь каждый слог казался невыразительным и фальшивым.
— Норма Джин должна уехать. Пока ничего не случилось.
— Какого хрена? Что это должно с ней случиться?
Да, получалось хуже, чем она рассчитывала. Он был такой огромный, он прямо нависал над ней. И без рубашки мохнатое тело казалось еще массивнее, оно едва помещалось в кухне. Элси потянулась за сигаретой. Вот ублюдок! Делает вид, будто ничего не понимает. Днем она ходила в город за покупками. И перед выходом нарумянила щеки, подобрала волосы вверх и воткнула в них гребешок. Но позже, взглянув на себя в зеркало, увидела, как жутко она выглядит. Кожа обвисшая, лицо усталое. А тут еще Уоррен рассматривает ее в профиль. Господи, она всегда ненавидела, когда он смотрел на нее в профиль, этот ублюдок с жирным подбородком и носом, похожим на свиное рыло!..
И Элси сказала:
— У нее полно парней. И ребят постарше. Чересчур много.
— Постарше? Интересно, кто ж это?
Элси пожала плечами. Ее хотелось, чтобы Уоррен понял: она на его стороне.
— Знаешь, имен я не спрашивала. Парни этого типа обычно в дом не заходят.
— Может, тебе все же следовало спросить, — злобно заметил Уоррен. — Может, я лучше сам спрошу. Где она?
— Вышла.
— Куда это вышла?
Элси боялась посмотреть мужу в глаза. В сверкающие, с красными прожилками глаза.
— Может, поехала прокатиться? На автозаправку, где обычно собираются эти ребята. Не знаю.
Уоррен тихонько присвистнул.
