— Раз уж мы собираемся тут работать, — начал он, — лишние люди в участке нам только помешают. Верно?
15
Кэрол давно сбилась со счета, столько раз она стояла в морге и наблюдала за аккуратной и жутковатой работой патологоанатома. Но привыкнуть к этому зрелищу так и не смогла. Каждый раз при виде того, как тело буквально разбирают на части, ее охватывала грусть. К ней примешивалось желание найти и наказать негодяя, из-за которого невинный человек лишился жизни. Жажду справедливости в Кэрол всегда будило посещение не места преступления, а морга.
В тот день дежурил ее друг патологоанатом Гриша Шаталов. В соответствии со своими смешанными корнями он руководил моргом Брэдфилдской больницы, удивительным образом сочетая типично русский авторитаризм и канадскую сдержанность. Доктор Шаталов искренне верил, что мертвые пациенты заслуживают такого же уважения, что и живые, чей гистологический материал он изучал под микроскопом, и к ним нельзя применять формальный подход. С самого начала Шаталов относился к Кэрол как к члену своей команды — команды людей, призванных извлекать на свет божий человеческие тайны.
С недавних пор Гриша обрел бледность, больше свойственную его мертвым подопечным. Бессонные ночи с новорожденным ребенком окрасили его кожу в серый цвет и нарисовали под раскосыми глазами темные круги, отчего Гриша стал похож на енота. Но сегодня он выглядел лучше обычного и казался почти здоровым.
— Ты в отличной форме, — заметила Кэрол, прислонившись к стене рядом со столом для вскрытий. — Из отпуска, что ли, вернулся?
— Почти. Дочка наконец научилась спать дольше трех часов подряд, — улыбнулся Шаталов. — Я уже и забыл, как это здорово — просыпаться потому, что выспался. — Разговаривая с Кэрол, он одновременно шарил рукой по подносу, выбирая инструмент, который поможет им узнать кое-что о человеке, когда-то бывшим Дэниелом Моррисоном.
Гриша работал, а Кэрол стояла, погрузившись в свои мысли. Ей не обязательно было внимательно следить за ходом вскрытия; если бы Гриша обнаружил что-нибудь интересное, он бы ей сказал. Команда Кэрол поддерживала постоянную связь с Северным отделением. Это расследование должно вестись по всем правилам. Нельзя упустить ни одной детали. Может, от бесконечных допросов и запросов будет толк? Или, если им очень-очень повезет, Стейси удастся найти какую-нибудь зацепку. До тех пор пока сведения не начнут стекаться обратно в управление, делать особенно нечего. А уж потом они разложат всю информацию по полочкам и попытаются понять, нет ли где несоответствия. Никогда не угадаешь, к чему приведет такая находка — об этом не пишут в учебниках и не рассказывают в полицейской академии. Чтобы разглядеть крошечную нестыковку между фактами, полицейский должен обладать в равной мере и опытом, и чутьем. Как, например, подчиненные Кэрол — именно потому она и пригласила их работать с ней. У каждого из них была область, в которой его интуиция работала лучше всего, и все вместе они образовывали идеальную команду. Будет чертовски обидно, если Блейк все-таки добьется своего и их раскидают по разным департаментам.
Кэрол так погрузилась в себя, что не заметила, как Гриша закончил вскрытие, и крайне удивилась, когда он пригласил ее к себе в кабинет, чтобы еще раз пройтись по основным моментам.
— Еще раз? — изумилась она, мельком взглянув на тело на столе.
Помощник Шаталова уже зашивал длинные разрезы на торсе Дэниела. Обычно патологоанатомы стараются проводить вскрытие, делая маленькие надрезы, а не традиционные Y-образные, после которых тело напоминает жертву экспериментов барона фон Франкенштейна. Но в случае насильственной смерти это невозможно. Очень жаль, подумала Кэрол и непроизвольно поежилась.
— На маленькие надрезы родственники реагируют не так болезненно, — говорил ей как-то Шаталов. — Все почему-то считают, что патологоанатомы безжалостно потрошат и кромсают трупы. Но если объяснить им, что это совсем не так, они гораздо легче соглашаются на вскрытие — ну, в том случае, если оно производится по медицинским основаниям.
И, глядя сейчас на Дэниела, Кэрол прекрасно поняла силу этого аргумента.
Вслед за патологоанатомом Кэрол вошла в его кабинет. Невероятно, но со дня ее последнего визита здесь стало еще меньше места для Гриши и его посетителей. Все вокруг было завалено документами. На полу возвышались горы папок с историями болезни, полки ломились от книг и журналов. Несколько томов даже пристроились на мониторе, ежесекундно грозя рухнуть вниз. Смахнув на пол толстую пачку распечаток, Кэрол устроилась на стуле для посетителей. За кипами громоздящихся на столе бумаг она почти не видела сидящего напротив Гришу.
— Со всем этим мусором надо что-то делать, — сказала она. — Неужели у тебя нет какого-нибудь студента, которого можно было бы припахать к уборке?
— Знаешь, у меня возникло подозрение, что все сотрудники больницы наладились сваливать сюда документы. Ну, или бумажки научились размножаться, — вздохнул Гриша и отодвинул в сторону стопку папок, чтобы лучше видеть Кэрол. — Этот мальчик, Дэниел, — покачав головой, начал он. — Есть что-то ужасное во вскрытии детских тел. Они же даже не успели пожить толком. И перед этим парнишкой была еще вся жизнь.
Кэрол не знала, что на это ответить. Любые слова прозвучали бы слишком банально и сентиментально.
— Каков вердикт? Отчего он умер?
— Асфиксия. На голову был надет прочный полиэтиленовый пакет, крепко обмотанный липкой лентой, что исключало доступ кислорода. А вот следов борьбы нет. Ни крови или кожи под ногтями, ни синяков — только на бедре небольшой ушиб, но ему уже три-четыре дня, и он явно некриминального происхождения.
— Думаешь, ему что-то подсыпали? — спросила Кэрол.
— Ты же знаешь, что я не могу ответить тебе на этот вопрос. — Гриша хмуро посмотрел на нее поверх очков. — Пока не придет токсикология, точно ничего сказать нельзя. Да и токсикология не все прояснит — после смерти уровень гамма-гидроксибутирата в крови и так возрастает. Если бы я был настолько глуп, чтобы гадать, отравили его или нет, я бы предположил, что тут замешаны наркотики. Но не алкоголь — в желудке не было спиртового запаха. Последней пищей Дэниела были хлеб, рыба, салат и жевательный мармелад. По всей видимости, бутерброд с тунцом. Ел он примерно за час до смерти, не раньше.
— А что насчет кастрации?
— Судя по кровопотере, его кастрировали вскоре после смерти. Если бы он был жив, кровопотеря была бы больше.
— На твой взгляд, работал профессионал?
— Точно не хирург. Но и не совсем уж неумеха. Убийца использовал какое-то очень острое лезвие с небольшой режущей поверхностью. Возможно, скальпель. Но, несмотря на это, за один присест отсоединить органы ему не удалось. Ему понадобилось сделать три-четыре надреза. В общем, я бы не сказал, что кастрацию проводил специалист.
— Значит, новичок?
— Не могу сказать, — пожал плечами Гриша. — Органы отрезаны аккуратно, он не кромсал жертву. Кстати, вы нашли на месте преступления пенис с яичками?
