— Фургон у дома, синий, это твой?
— «Шеви», да. На самом деле, Эрик, я припарковался в плохом месте. Тачка мешает убирать снег. Ее отбуксируют, если я ее не передвину.
Мужчина никак на это не отреагировал. Он опускал ствол, целясь Выдре в живот.
— Эрик… — Женщина спустилась еще на две ступеньки и пристально посмотрела на Эрика и Выдру. Что-то у нее было не то с лицом. — Может, сломаешь ему нос?
Выдра прикинул на глаз расстояние до пистолета. Хорек держал его в руке и продолжал целиться ему в живот.
— Хочу увидеть такую штуку, — продолжала женщина. — Услышать, как кость ломается, и все такое.
Мальчишка пошевелился, и Эрик, повернувшись, пнул его по голове. Теперь или никогда. Выдра врезал хорьку от души, погрозил рукой женщине — и вот он уже наверху, пальцы на ручке двери. Дверь уже распахивалась, когда сзади, куда-то между бедер, в него вошла пуля. Он опрокинулся навзничь, упал на парня и зверски ударился головой о бетонный пол.
Один сокамерник однажды рассказывал Выдре, каково это, когда в тебя стреляют. Пули, эти маленькие паршивки, страшно горячие, и тебя словно каленым железом протыкает. Теперь Выдра убедился — так оно и есть.
Мужчина высился над ним, громадный, как Кинг-Конг. Таким, наверное, я кажусь Самосвальчику, подумал Выдра. Интересно, Марта скоро начнет беспокоиться?
Руки мужчины сомкнулись у него вокруг шеи. Сильные пальцы пережимают дыхательное горло.
— Сломай ему нос, — снова попросила женщина. — Зачем тебе его душить, если ты можешь сломать ему нос?
И — аккуратно, рукояткой пистолета, — мужчина именно это и сделал.
33
Делорм сидела в полутьме кухни, допивая третью чашку «Нескафе». Перед ней высилась стопка пересланных Дайсоном папок. Ей нравилось заниматься на кухне чем угодно, кроме готовки. На тарелке лежали забытые остатки ужина из полуфабрикатов.
Папки тоже были почти забыты, и Делорм размышляла о трех «Ф». Если она собиралась что-то делать с квитанцией о покупке яхты, найденной в бумагах Кардинала, ей надо было пройти через эти «Ф»: февраль, франкоканадцы, Флорида. Как может подтвердить любой, кто бывал во Флориде в этом месяце, Флоридский залив в феврале превращается в Квебекский. Майами становится приморским Монреалем. Кубинский акцент резко идет на убыль, каждый второй автомобильный номер гордо заявляет: «Je me souviens»
[26]
. С приходом февраля официанты и коридорные в очередной раз принимаются костерить канадцев. От них, мол, чаевых дождешься, когда рак на горе свистнет.
За сорок пять минут Дёлорм сделала полдюжины телефонных звонков. Ей удалось поговорить с двумя франкоканадскими полицейскими, собиравшимися провести отпуск во Флориде. К сожалению, ни один из них не планировал побывать близ пристани для яхт Каллоуэй. Так что Делорм сделала еще несколько вызовов и в конце концов узнала номер Долларда Лангуа, с которым они вместе учились в полицейской академии. У них даже состоялась пара свиданий, и сейчас Делорм была очень благодарна себе тогдашней, что дело не дошло до постели. Неуклюжий долговязый юноша с большими мягкими руками и собачьими глазами однажды в Эйлмере, после кино, признался, что просто сходит по ней с ума. А ведь пока он этого не сказал, Делорм вполне готова была с ним переспать. Доллард Лангуа был юноша симпатичный, но она не собиралась на корню губить свою карьеру из-за романтической истории. Потом она частенько думала одинокими ночами, как он там поживает и что было бы, если… Ладно. Доллард Лангуа — дорога, по которой она не пошла, назовем это так.
Несколько минут они делились новостями—по-английски (возможно, потому что это был язык Эйлмера). Да, она очень довольна своей полицейской карьерой. Нет, она не вышла замуж.
— Очень жалко, Лиз. Брак — приятная штука. Но меня не удивляет, хотя… нет, я в хорошем смысле…
— Давай, Доллард. Расскажи мне, какая я неудачница и вообще ошибка природы.
— Нет-нет. Я просто имел в виду, что у тебя всегда на первом месте была работа. Независимый ум. Это хорошо.
— Все, не могу больше. Теперь ты про себя расскажи.
Он теперь сержант Лангуа, приписан к Полицейскому департаменту провинции Квебек, это в двадцати милях от Монреаля. Двое детей, очаровательная жена — медсестра, не полицейский, — и каждый февраль они проводят неделю во Флориде, там у них таймшерный домик, в котором они живут по очереди с другими семьями.
— А почему ты спрашиваешь? — полюбопытствовал он. — Сезон в разгаре, уже поздно искать таймшер…
— Это для работы. Нужно кое-что выяснить.
Из Монреаля долетел глубокий вздох.
— Так я и думал.
— Я бы не стала просить, но это очень важно, Доллард.
— Я еду в отпуск, Лиз. Я хочу побыть с семьей.
— Я бы не просила, если бы это не было так серьезно. Ты же меня знаешь, поэтому должен понимать, верно? У нас тут на свободе разгуливает убийца детей, Доллард. Я даже на день не могу уехать.
Они еще какое-то время препирались. Потом, скорее просто чтобы его отвлечь, Делорм поинтересовалась, где именно он намерен остановиться. К несчастью для сержанта Лангуа, оказалось, что жить он будет в Голливуд-Бич, в доме, расположенном в том же квартале, что и пристань Каллоуэй. Его судьба была решена, и Делорм повесила трубку, чрезвычайно довольная собой.
Следующий час она провела за папками — ранними делами Кардинала — и не нашла в них ничего заслуживающего внимания. Судя по этим бумагам, Джон Кардинал был в точности таким, каким казался: полицейский-трудяга, выполняющий работу эффективно и тщательно, без нарушения законов. Почти все произведенные им аресты вели к обвинениям; но не в деле, которое она сейчас читала: некий непутевый Реймонд Колакотт вскоре после ареста покончил с собой. Подозреваемого задержали с четырьмя килограммами кокаина, которым, как Кардинал имел все основания полагать, Колакотт торговал. Но когда началось судебное разбирательство, улика пропала, ее украли из сейфа для вещественных доказательств. Дело было прекращено.
Сторона обвинения подключила к делу собственного следователя (Дайсон любезно вложил папочку), но потерпела сокрушительное поражение. Кардинал был не единственным подозреваемым, к сейфу имело доступ слишком много народу. Был подготовлен соответствующий отчет, ход расследования изменился.
Да, возможно, что это был Кардинал, но для полицейского из Алгонкин-Бей начать торговать кокаином — слишком рискованно. И Реймонд Колакотт — не Кайл Корбетт, он не может посадить копа на жалованье. Если тогда расследование ни к чему не привело, то и сейчас, девять лет спустя, Делорм тоже наверняка ни до чего не докопается, тем более что половину сотрудников, связанных с тем делом, перевели в Виннипег, Муз-Джо и еще бог весть куда.
