Каждую секунду Флорри ожидал, что их обнаружат. Одна людская волна катилась за другой. Должно быть, они получили подкрепление. Целая армия плыла мимо них сквозь туман.
– Приготовься, – скомандовал Джулиан и, отодвинувшись от Флорри, заскользил вдоль траншеи, сжимая в руке бомбу.
Флорри последовал за ним с «уэбли» наготове.
Резкая россыпь выстрелов возвестила о начале атаки. До Флорри доносились ружейные хлопки и разрывы бомб. Под прикрытием этого шума Джулиан вскочил, выпрыгнул из окопа и длинными шагами помчался вперед, флорри спешил следом.
«Максим» открыл огонь, он был где-то совсем рядом: его очереди казались оглушающе громкими. Он с невероятной скоростью сыпал пули в ночь и показался Флорри каким-то фабричным механизмом, трудолюбиво стучащим и рассыпающим искры. Джулиан выдернул первую чеку и бежал к полосе гладкой земли между той траншеей, где они прятались, и другой, гораздо большей, где располагались вражеские позиции.
То, что произошло потом, случилось необыкновенно быстро, особенно после его долгого пути сквозь заброшенную шахту Ноттингема. Прямо перед Джулианом выросла фигура юноши и прицелилась в него из ружья. Флорри мгновенно вынырнул из-за спины Рейнса и выстрелил парню в лицо.
– Умеешь стрелять! – звонко выкрикнул, не замедляя бега, Джулиан и выдернул вторую чеку.
В следующее мгновение он зашвырнул бомбу туда, откуда неслась пулеметная стрельба, и отпрыгнул назад, сбив Флорри с ног. Взрыв оказался таким сильным, что осветил небо горящими осколками, взметнул струю обжигающего ветра и забил им уши. «Максим» резко замолчал, захлебнувшись.
– Бежим! – завопил Джулиан, устремляясь мимо Флорри.
Тот вскочил на ноги. Какие-то темные тени выскочили из вражеских окопов и помчались на них. Тогда он выпустил по ним пять оставшихся в магазине патронов. Тени отпрянули, и он бросился догонять Джулиана.
– Скорее, Вонючка! – вопил тот, таща Флорри за собой.
Он был словно пьян от счастья.
– Боже мой, дружище, как это чертовски прекрасно! Да это же самое лучшее из всего, что знавал старичок Джулиан. Бамс, и ты разнес ему всю харю!
Но вместо ликования Флорри испытывал лишь стыд и недоумение. При вспышке пламени он разглядел лицо того юноши. Ему было лет пятнадцать, над губой только начали пробиваться усики. Пуля попала прямо в череп. Эта огромная, как паровоз, пуля снесла ему не меньше половины головы. Он рухнул, заливаясь кровью, прямо у их ног. Сразу такой мертвый. Господи, ну почему это был не мавританский сержант или какой-нибудь германский полковник? Почему это был глупый молодой парень?
Джулиан изо всех сил тащил Флорри вперед. В темноте грохот взрывов и треск автоматных очередей раздавались одновременно со всех сторон. Горизонт пылал, охваченный странным светом. Траншея казалась бесконечной. Пули врезались в землю или со своим смешным «хоп-хоп» отскакивали от мешков с песком. Вдруг Джулиан резко подался назад и, падая на землю, увлек за собой Флорри. Уже лежа, тот услышал, как мимо них пробегает огромная масса людей. Видимо, захлебнувшаяся из-за потери «максима» атака откатывалась назад.
– Слушай, нам тут не пройти. Наверное, кто-то засел в этой же траншее там, впереди.
– А, гады.
– Точно. Ужасно некрасиво с их стороны, да? Почему бы нам не отползти на сотню метров влево? Если не будем высовываться, все обойдется. А когда они вернутся на свои позиции, мы выползем и сможем добраться до своих. Правильно?
– Молодчага.
– Джулиан умница, обо всем подумает. Тогда двинули.
Джулиан вылез из траншеи и протянул Флорри руку. Тот выбрался тоже и как раз собирался ползти следом, как…
Ему показалось, что он очутился в самом центре взрыва. Больно совсем не было, только оглушительное ощущение страшного удара ниже подбородка. Этот удар опрокинул его на землю и ослепил вспышкой света и ужаса. Он сгоряча попытался снова вскочить, но не смог, силы оставили его. Флорри поднес ладонь к шее и был ошарашен, увидев, что пальцы стали мокрыми и черными.
«Господи, меня убили».
Он лежал не шевелясь, ожидая смерти. Кровь сочилась по гимнастерке. Он чувствовал, что теряет сознание и тело его немеет.
Джулиан возник рядом, его глаза были в дюйме от лица Флорри.
– Я умираю.
– Ты можешь двигаться?
– Я умираю. Уходи, тебе надо спасаться.
– Ах черт, Роберт. Можно, я немножко погеройствую перед тобой, буду делать разные великодушные предложения? В общем, побуду самоотверженным идиотом. Договорились? Вонючка, ты что-то совсем плох с виду. Не лучше, чем тогда, в пятом классе, когда напрудил в постель.
Каким-то образом Джулиан сумел перевернуть его на живот и потащил в том направлении, где был окоп. Флорри попробовал помочь ему, но ему не удалось даже пошевелиться. Джулиан наполовину тащил, наполовину подталкивал его. Над ними рвали ночь пули, с воем зарываясь в мокрую землю. Они ползли невыносимо долго, но наконец добрались до более тихого места, где небольшие овраги и кустарник могли обеспечить им хоть какую-то защиту. Джулиан приподнял его за плечи и прислонил к чему-то.
Позади неожиданно застрекотал другой пулемет.
– Черт, они притащили еще один. Пошли дальше, Вонючка.
Но Флорри лишился последних сил.
– Я не смогу.
– Сможешь, старина. Дай я на тебя взгляну. Знаешь, я не думаю, что это очень серьезно. Эти дураки испанцы ничего не могут сделать как следует. Крови, конечно, вытекло много, и ты загадил новенькую гимнастерку, но если…
– Джулиан, заткнись. Я не могу двигаться. Я знаю, что умираю.
– Ничего подобного. Пошли.
– Прошу, иди один. Уходи, наконец, черт побери, ты же всегда был таким умным. Джулиан, почему ты меня так обидел? В школе, когда перестал со мной дружить. Ты, чертов мерзавец.
– Длинная история, дружище. Сейчас не время для этого. Пойдем же, я, кажется, вижу, что там кто-то двигается. Если останемся, то попадем в лапы к этим свиньям.
– Иди один. Черт, как больно.
– Раны должны болеть, это аксиома. Каждому дураку это известно. А теперь двинули.
– Я, я…
– Думай об Англии, старина. Думай о том чудном стихотворении, которое ты напишешь для Денниса Мейсона. Ты еще станешь славой Блумсбери, черт возьми.
– Ох, господи.
– Подумай о Сильвии, друг. Подумай о своей красавице Сильвии.
– Я ни о чем не могу думать.
– Подумай о ее грудях, старина. О ее больших мягких грудях. Подумай, как ты будешь сжимать их, когда она попросит тебя сделать это посильнее.
– Ты мерзкий, Джулиан.
– Подумай о том, какая она там, внизу, мягкая, влажная и такая теплая. Подумай, как ты туда заедешь и будешь чавкать, как свинья над трюфелями. Разве в тебе не просыпается интерес к жизни?
