— Я бы так категорически ситуацию не определял.
Даллес недовольно поморщился:
— Вносите предложения. Определяйте сложившуюся ситуацию так, как вам представляется целесообразным ее определить…
— Я исхожу из того, что чем хуже на этом этапе, тем лучше в будущем.
— Ну, знаете ли, оставьте эту концепцию футурологам. Мы с вами реалисты… Точнее говоря, мы обязаны ими быть… Судя по всему, информация о наших связях с Геленом, которую вырвали Роумэн и Штирлиц, будет носить шоковый характер… Вы понимаете, какой подарок получат русские для своей аргументации, по испанскому вопросу в частности? Что бы вы потом ни говорили про этих людей, как бы убедительно ни доказывали наличие большевистской конспиративной сети — Гаузнер — Штирлиц — Роумэн, информация о людях Гелена, работающих на вас, окажется сильнее.
— Информация только тогда становится информацией, когда ее печатают в газетах или передают по радио. В противном случае это слухи.
Даллес кивнул:
— С этим согласен, спору нет, вы правы. Держите прессу под контролем?
— Буду держать.
— Убеждены?
— Убежден.
— На случай каких-то непредвиденных поворотов имеете альтернативные предложения?
— Да, я связался с адвокатом Лаки Луччиано…
Даллес сразу же перебил:
— Меня не интересует, с кем вы связываетесь, это ваша забота, ваша, а не моя. Я присматриваюсь к вам, мне нравится ваша хватка, но порой вы видите лишь те вопросы, которые составляют тактику ближнего боя, но никак не стратегию предстоящего сражения… Не заскучаете, если я прочитаю вам маленькую лекцию?
— Аллен, для меня счастье быть с вами каждую минуту, я стольким вам обязан…
— Вы мне абсолютно ничем не обязаны, — улыбка сошла с лица Даллеса, которое сразу же сделалась безжизненной маской: глаза-льдышки; прорубленная щель узкого рта; полнейшее отсутствие. — Не следует строить наши отношения по принципу «ты — мне, я — тебе». Ваша позиция угодна сегодняшнему дню, только поэтому я поддерживаю вас. Чисто дружески, иначе не умею… Да и вообще, — лицо вновь сделалось живым, — что может бывший сотрудник разведки? Бывшие ничего не могут, кроме одного: думать на досуге и делиться кое-какими соображениями с теми, на кого они имеют определенные виды.
Макайр усмехнулся:
— Вы не рассердитесь, если я спрошу вас?
— На вопросы сердятся дураки и склеротики. А я не дурак, и врачи пока что не находят у меня признаков склероза.
— Зачем вы постоянно кокетничаете? — спросил Макайр, пугаясь собственной дерзости.
Даллес раскурил трубку, изучающе посмотрел в глаза Макайру, пыхнул ему в лицо дымом, сделав это вполне демонстративно; серые глаза его, сделавшись голубыми, потеплели из-за того, что Макайр не двинулся, сидел, как изваяние.
— Кокетничают старые женщины, Боб, — ответил Даллес после тяжелой, выжидающей паузы, когда в глазах собеседника появилась тревожная растерянность. — Я вполне нормальный человек, поэтому кокетство для моей субстанции противоестественно. Это моя обычная манера поведения. И мышления. Я такой. Боб. И другим не буду. Я очень люблю собак, знаете ли. И беспредельно им верю. А вы, я слышал, держите дома двух сиамских кошек. Следовательно, мы в чем-то полярны. Поэтому и с вами я обязан говорить с известной долей страховки. Если вы настоящий разведчик, то и вы, в свою очередь, обязаны не верить мне, проверяя и перепроверяя каждое мое слово. Любая разведывательная комбинация есть система постоянно перемещающихся данностей… Похоже на химическую реакцию… Тут не верить надо, а следить… За приборами… Так вот, сейчас в Белом доме, — неожиданно сменив тему, продолжил Даллес, — созрела комбинация… Ее смысл сводится к следующему… Генерал Джордж Маршалл, герой войны, знающий ужасы войны не понаслышке, выносит на суд народа страны свой план мира. Согласно плану Маршалла, Соединенные Штаты готовы оказать помощь Европе в восстановлении несчастного континента. А Европа, как известно, начинается в Дублине, а заканчивается на Урале. Без нашей помощи Европе будет очень трудно подняться из пепла, согласны?
— Совершенно согласен… Но ведь Урал находится в России, Аллен.
— Вы против того, чтобы мы помогли нашему союзнику по антигитлеровской коалиции? — Даллес пожал плечами, посмотрев на собеседника с удивлением.
Макайр задумчиво заметил:
— Искусству постоянной игры, конечно, никому не дано научиться, это врожденное. Я подчас теряюсь, разговаривая с вами.
— А я этого именно и добиваюсь. Из вашего замечания я понял, что вы не одобряете желания Маршалла помочь русским в их восстановительной работе?
— Вы как ледокол, Аллен. Вы лишаете собеседника права на собственную точку зрения. Мне ничего не остается, как идти за вами — покорно, словно мусульманская женщина.
— А вы боритесь против меня, Боб. Отстаивайте себя, спорьте, иначе мне неинтересно, я не вижу в вас собеседника, мне не на ком оттачивать лезвие мысли…
— Конечно, я считаю безумием помогать русским!
Даллес убежденно возразил:
— Мир не поймет нас, если мы станем помогать Англии и Франции и не протянем дружескую и щедрую руку России. Вопрос заключается в том, чтобы сама Россия отвергла эту помощь. Боб. Мы предложили — они отказались: вопрос стоит именно так… Как этого добиться? Русские, став сверхдержавой, не примут предварительных условий. А мы должны подвигнуть Белый дом к тому, чтобы эти условия были сформулированы в высшей мере тактично и двоетолкуемо. К счастью, люди не подготовлены к государственному мышлению, мы приучили их следовать слову тех, кто выступает на радио, пишет в газете иди снимает кино… Следовательно, нам нужно срочно, именно срочно, Боб, вымести из газет, с радио, из Голливуда всех левых, заменив их теми, кто станет формировать общественное мнение так, как это нужно нашей демократии. Для этого-то и реанимирована комиссия по антиамериканской деятельности, для этого-то мы и подвигнули туда Маккарти: большинству американцев понятна его жизненная концепция — фермерская, традиционная, обстоятельная, чурающаяся всего иностранного… Второе… Поскольку людям нужен хлеб и зрелища, его комиссия должна ставить интересные спектакли. Американцы должны слушать его допросы левых с захватывающим интересом: красные шпионы наводнили Америку, агенты ГПУ готовят переворот и захват власти в Вашингтоне… Смешно? Ну и смейтесь на здоровье! А люди должны пугаться… Вот зачем вам был нужен «четырехугольник» Эйслер — Роумэн — Штирлиц — Гаузнер… Боюсь, что вы не успеете подготовить этот спектакль именно сейчас…
— Успею.
Даллес покачал головой:
— Нет, Боб, не успеете. Не обольщайтесь. И — как ни странно — хорошо, что вы опоздали. Порой надо идти за событиями, это иногда выгоднее, чем пытаться предвосхитить их… Не ясно? Объясняю… Конечная цель плана Маршалла — но об этом знаете в государственном департаменте только один вы, даже заместитель секретаря до конца не посвящен в задумку — состоит в том, чтобы, начав помогать Англии, Франции, Италии, Греции, Турции, Норвегии, мы создали новую европейскую общность, вместо потерянного из-за Рузвельта прошлого санитарного кордона, который проходил через Варшаву, Вильну, Ригу и Бухарест… Значит, надо сделать так, чтобы он проходил по Берлину, Вене, Копенгагену… А там посмотрим, что произойдет в Праге, Будапеште и Софии… Чем больше мы нагнетем ситуацию в нашей стране, чем интереснее и страшнее будет ставить свои спектакли Маккарти, тем вероятнее ответ Сталина, а он ведь дока на свои представления, вот пусть он их и режиссирует у себя дома… Мы помогли ему, начав спектакль Маккарти, будем помогать и с планом Маршалла, да и еще кое в чем. Но ведь вы заметили, что, когда я говорил о новой европейской общности, Германия не была даже упомянута мной? Полагаете, я забыл эту страну? Нет, Боб, я люблю эту страну, и я никогда ее не забуду. По прошествии года-двух мы начнем оказывать мощную и открытую экономическую помощь Германии, ее западным зонам… И — одновременно — начнем развернутое наступление на юг нашего континента. Русские будут заняты европейской проблемой. Следовательно, у нас развязаны руки на юге. Ясно? Вот тогда-то мне и понадобится тот «четырехугольник», который к тому времени, возможно, сделается «пятиугольником», — чем больше углов, тем лучше, страшный спектакль привлекает большее количество зрителей… Следовательно, конспиративная группа Роумэна — Штирлица более всего будет мне сладостна чуть позже… Так что думайте о сценарии впрок… В Голливуде скоро не останется ни одного левого, это я вам обещаю, заведите дружбу с теми, кто пишет сценарии, не грех поучиться искусству интриги, право… Не смейтесь… Вы даже не представляете себе, как я серьезно сейчас говорю… Кстати, как вы относитесь к Роумэну?
