– С чего вы взяли? Бред.
– На кого-то же им надо меня повесить? Даже у такого крутого парня, как наш Ричи, очко не железное. Поэтому именно тебя, дурачка, и выбрали. А чтоб концы не вылезли, потом грохнут и уложат «шпалой».
Доккинз, процедив ругательство, с мыска пнул сидящего в углу человека.
– Заткнись! – сказал он. – Твои умственные испражнения никого не интересуют. Получишь, что заслужил! И, добавлю от себя, заслужил давно.
Доккинз обернулся к Ивану.
– Kozak, придется довершить начатое.
– В каком смысле? Не понял.
– Хватит корчить из себя идиота! – Доккинз ткнул его пальцем в грудь. – Следы твоих «дружеских объятий» и сейчас видны у Майкла на шее. Если бы группа захвата опоздала на несколько секунд, ты бы его прикончил!
– Я простой человек, босс. – Иван ощущал, как по лицу и по спине струится холодный пот. – Я выполняю приказы. Что мне прикажут, то я и делаю.
– Вот именно!
– Список моих обязанностей очерчен в контракте, который я подписал еще в учебном лагере. И среди пунктов контракта, который, повторюсь, я подписал, нет такого пункта... чтобы...
– Какого? – раздраженно произнес Доккинз. – Кончай тупить! Не строй тут из себя девственника. Тебе дается шанс, Kozak...
Иван посмотрел на сидящего в углу человека. Который, в свою очередь, сверлил его взглядом незаплывшего покамест глаза, словно пытался прочесть его мысли. Когда Иван обернулся, Доккинза уже и след простыл...
Часть стены, или панели, бесшумно переместилась в сторону. Открылись и стали видимыми два затемненных окошка. Или же это были амбразуры, закрытые светонепроницаемыми, а, возможно, и пуленепробиваемыми, стеклами, размерами примерно восемьдесят на шестьдесят сантиметров. Еще одно, третье отверстие, было совсем маленьким, но вполне достаточным, чтобы просунуть в него ствол.
Где-то под потолком щелкнуло.
Из скрытого от глаз динамика послышался лязгающий металлом голос.
– Что скажешь, Kozak?
– Мне нечего добавить.
– Джентльмены, – хрипло произнес Сэконд. – Давайте не будем пороть горячку. Ну мы же деловые люди, в конце концов... Договоримся!
На какое-то время повисла тишина. Иван оставался там же, где и стоял. Сэконд опустил голову на подбородок и затих. Могло показаться, что он совершенно обессилел...
Голос напомнил о себе спустя пару минут.
– Kozak, подойди к «амбразуре»! К той, что справа от тебя!
Иван сделал, что было велено. Стекло вдруг куда-то исчезло: обнажилась неглубокая ниша. А в ней – пистолет.
– Чего застыл?! – лязгнул металлом динамик. – Это твой шанс!
* * *
Иван взял из ниши пистолет. «Беретта», модель 92-SB. Точно такой же ствол он получил по прибытии в баакубский филиал, когда выбирал себе оружие.
Он не стал отщелкивать магазин и проверять, не водят ли его за нос. Снял «Беретту» с предохранителя. Повернулся лицом к сидящему на полу нагому человеку... Сэконд встал, опираясь руками на пол и кряхтя от боли.
– Не глупи, Иван, – перейдя на русский, сказал Майкл. – Если выстрелишь... Ну никаких шансов выжить у тебя не останется. Они снимают этот цирк на камеру!
– Да, я вижу. И что?
– Напомню, что ты выбрался из Баакубы, из гребаной Песочницы – живым! Благодаря кому? Благодаря мне!
– Хм...
– А тут все иначе! Тебя уложат «шпалой»... Чтоб потом самим не отвечать.
– За что?
– За кого, а не за что! Чтобы не отвечать за Майкла Сэконда, если попросят ответить другие весьма уважаемые люди...
– А если... Если не стану стрелять в тебя? – Иван счел ситуацию подходящей, чтобы перейти на «ты» с этим человеком. – Что будет со мной?
– Тоже почти нет шансов, – сплюнув на пол сгустком крови, прохрипел Сэконд. – Но между «совсем нет шансов» и «почти нет шансов» очень существенная разница!
В их диалог вмешался механический голос.
– Что за тусняк, парни? Вы еще на китайском тут начните болтать!.. Kozak, ты забыл, для чего предназначается та штуковина, что у тебя в руке?
В следующую секунду Иван принял решение. Оно было из разряда тех, что приходят интуитивно, откуда-то из глубин подсознания. Или же «свыше», из сфер, о которых мало кто может сказать что-то вразумительное.
Он подошел к Сэконду. Перевернул пистолет; передал его бывшему боссу.
– Я не палач. В твоем положении, Майкл, самое разумное – застрелиться.
– Ах-ха-ха... – послышался странный смешок. – С ума сошел?! Ага, счас!
Майкл все же взял у него пистолет. Вернее сказать – цапнул. Схватил двумя скованными наручниками руками, направил в сторону окна-амбразуры. И нажал на спуск!
Звук выстрела в замкнутом помещении лупанул по барабанным перепонкам. В «стекле» появилась отметина от пули – в стороны разошлись мелкие трещинки... Но стекло, по-видимому, было армированным – выдержало.
Еще выстрел! И еще одна отметина. Паутинок стало чуть больше, но «пакет» пуля не пробила... Вместо третьего выстрела раздался сухой щелчок. Майкл, щеря разбитый рот, еще и еще нажимал на спуск...
В ушах еще стоял грохот выстрелов, когда в помещение «студии» ворвались люди в масках. Один из них ударом ноги вышиб «Беретту» с израсходованной обоймой из скованных браслетами рук Сэконда. Следующий удар пришелся окровавленному человеку в плечо. Майкл сполз спиной по стенке... Спец выхватил из кобуры ствол, направил его на бывшего босса подразделения A1 баакубского филиала охранной фирмы AGSM...
Дальнейшая судьба Майкла Сэконда не вызывала никаких сомнений. Если его не застрелил Козак, которому, вроде как, дали шанс, каковой он только что по глупости или недомыслию упустил, то приговорит кто-нибудь другой.
Впрочем, Ивану было не до Сэконда и ни до чего другого. Ворвавшиеся в помещение люди в масках, прихватив свою жертву под локти, поволокли его через открытую дверь сначала в коридор, а затем потащили вниз, по каменной лестнице!..
Его бросили в подвальное помещение, в котором имелись еще два дверных проема. Стены здесь окрашены маслянистой краской защитного цвета. Пол из керамической плитки (опять же, практично – удобно смывать кровь и нечистоты при помощи шланга)...
В левом дальнем от двери углу видна металлическая клетка таких размеров, что туда едва-едва можно втиснуть взрослого человека...Ивана прислонили к холодной влажной стене, лицом к ней. Он получил несколько чувствительных ударов по спине, по почкам и по голени. Кто-то из спецов держал его; двое других вытащили из поясных ножен острые клинки. Иван сжал веки. Приготовился, если к этому можно приготовиться, к острой режущей боли...
Но все для него только начиналось... Спецы своими ножичками быстро и со знанием дела почикали ту одежду, что была на нем. В лохмотья, в лоскуты. Козак лишь ежился, охал, крупно вздрагивал, когда обжигающе-холодное лезвие касалось – но не острием, а плашмя – беззащитной плоти...
