– Н-ну и дела! – сказал Комаров, вытерев тыльной стороной ладони выступившую на лбу испарину. – В-вот это н-наделали ш-шо-шороху!.. Ну? К-какие есть идеи?
– Рома… у тебя что, и правда… «бомба»… при себе? – спросила Лера, просунув голову между передними сиденьями.
– Да не-е… откуда?! – шмыгнув носом, сказал юнец. – Это я так… придумал… по ходу! Смотрю, они… ну типа арестовывать вас приехали! Ну и решил сделать «бомбу»… не настоящую, а этот… как его?..
– Муляж?
– Ага, точно!
– А что ты про Черкесова говорил? Я что-то не очень тебя поняла…
– Ну так убили Черкесова, – угрюмо сказал подросток. – Застрелили на Егорьевке… еще в воскресенье!
– А-а… черт! – выругался Комаров.
– Да! А потом… потом еще и бомбу ему в «Чероки» подложили… но не муляж… а настоящую… как ее? Эта… вспомнил: «монка»!!
– Толя, включи-ка рацию! – сказала Валерия. – Послушаем, что они там говорят на милицейской волне! Наверное, уже «Перехват» идет полным ходом!.. Сначала нужно попытаться сориентироваться, что вокруг нас происходит…
– П-придется б-бросить их т-тачку! – Комаров несколько секунд приглядывался к панели управления, затем ему все же удалось включить УКВ-рацию, настроенную – канал уже был выставлен – на частоту информационного центра ФАКа. – О-о! Ч-чё-то б-базарят… п-послушаем!
На волне, на которую была настроена рация, попеременно звучали два мужских голоса. Комаров насторожил уши, предположив, что на этой волне, используемой спецслужбами, говорят именно об их компании, устроившей трам-тарарам, закончившийся взятием в заложники одного из милицейских чинов и дерзким побегом. Но вскоре он понял, что ошибается. Тем не менее Комаров не стал переключаться на другую волну, к примеру, на дежурную милицейскую волну. Потому что то, о чем говорили эти двое, – один из них был оператором ФАКа – настолько удивило экс-морпеха, настолько его озадачило, что у него даже челюсть от изумления отвисла…
Первый голос: оператор СЦСБР, транслирующий разговор своего коллеги по телефону с неким «Че» в закрытом диапазоне, выделенном специально для командования и старшего оперсостава сил и средств «Антитеррора», приданных по плану развертывания руководству Федеральной антитеррористической комиссии и временному штабу, функционирующему на базе ситуационного центра.
Второй голос: некий мужчина, предположительно лет тридцати, предположительно русский, представившийся – после того, как его соединили с оператором ФАКа – как «Че» и вступивший с последним в переговоры.
«Первый»:… Требовали, по нашим сведениям, ранее сумму в пятнадцать миллионов евро! А теперь вы настаиваете на гораздо… гораздо более серьезных суммах!..
«Второй» (говорит четко, но как-то… механически, с довольно длинными, паузами): Торг здесь неуместен! Собирайте деньги… иначе я гарантирую вам серьезные неприятности!! Будете тогда своих жертв считать… не на десятки или сотни… а на десятки тысяч!!
«Первый»: Не кладите трубку, Че!.. Давайте договоримся сразу, что все… гм, проблемы мы будем решать исключительно путем переговоров! Тогда мы сможем выйти на устраивающее обе стороны. Позитивное решение! Деньги… будут найдены! Но… Во-первых, почему вы требуете столь большие суммы? Ранее, как я понимаю, вы претендовали на меньшее?..
«Второй»: Хватит болтать! Счетчик тикает: тик-так… тик-так! Глухой?! Я сказал: соберите двадцать пять миллионов!! Для Москвы – тьфу… пустяк!..
«Первый»: Еще вот такой момент, Че… Вы называете очень крупные суммы! Надеюсь, вы понимаете, что переход столь серьезных денежных средств – из рук в руки! – организовать будет невероятно сложно! И где гарантии… что если – допустим на минутку! – мы согласимся с вашими требованиями… вы или ваша организация не возьметесь за старое и не возобновите… гм… то, чем вы сейчас пытаетесь заниматься?
«Второй»: Меняйте переговорщика! Ваш – никуда не годен! Слышите, как стучит счетчик – «тик-так, тик-так, тик-так!..» Вы что, все глухие?! Ладно, прочищу вам уши… ждите от меня новостей!..
Глава 24
Рейндж поднялся поздно, в одиннадцатом часу. «Медноволосая гадюка» при ближайшем рассмотрении оказалась ласковой кошечкой, цыпочкой, лялечкой. Кофе в постель, всякие разные приятные слова, сладкий поцелуй… в итоге подзадержались с подъемом еще минут эдак на двадцать.
Начальство, что характерно – ни гугу. Это было, конечно, странно, учитывая нынешнюю ситуацию. Но с другой стороны, он не слишком удивлялся наступившей паузе, потому что догадывался, что у руководства – того же Шувалова – и без него, без его злополучного курчалоевского дела, хлопот нынче полон рот. Не фига вообще дергаться по этому поводу. Мокрушин не раз уже убеждался на собственном примере в том, что ежели ты вдруг понадобишься матери-Родине, то она тебя, мать, в любую минуту найдет и достанет!..
– Аннушка, милая… – Рейндж решил все же поинтересоваться, как обстоят дела на службе (что вовсе не мешало ему совершать в хорошем темпе – в унисон с партнершей – поступательно-колебательные движения, держа руки на ее прохладных упругих ягодицах). – О-о… Ты звонила в контору? М-м-м… Есть что новенького… для нас?
– Да, милый… да… – прерывающимся шепотом произнесла оседлавшая его сверху медноволосая красотка. – То есть – нет… Да!.. да!.. звонила утром… ты еще спал… Никаких ЦУ для нас пока нет… «Свояк» сказал… потом!.. Нет-нет, это я говорю, что о делах – «потом»!.. О-о-о… боже… какой ты сильный!.. разве такого классного мужика можно называть «долбаным психом»?! Какие же мы бабы… о-о-о!.. все-ж-таки-дуры… да… да!.. да, милый мой!!!
Измайлова, еще толком не придя в себя после очередного сеанса сексотерапии, схватила сотовый, – тот пиликал не переставая уже добрые две минуты – халат и унеслась в душевую.
Рейндж, пребывая в крайне благодушном настроении, выкурил в постели утреннюю «мальборину», допил из кружки остывший, но великолепный на вкус кофе, затем, как был, нагишом, направился в ванную, которую его напарница к этому времени уже освободила…
– Влад?! – долетело до него из-за двери.
– Что, дорогая? – прикрутив душ, спросил он.
– Я спущусь во двор! Ганс просится, надо выгулять!
– Только недолго, ладно? – отозвался он. – Я без тебя завтракать не сяду!..
Он хотел спросить, кто и на какую тему звонил Измайловой на ее служебный сотовый… даже позвал ее… но напарница, кажется, уже вышла за дверь со своим четвероногим другом.
Мокрушин втер в гладкие после бритья щеки лосьон, зачесал назад еще чуть влажные волосы, затем надел трусы и майку. Глянулся в зеркало: гм… неплохо, совсем неплохо… почти что нормальный у него видок… ласковая женщина и сон способны творить чудеса… а то еще вчера глаза у него были красные, как у кроля…
– Сердце-е, тебе-е не хо-очется покоя… – напевая вполголоса, он выбрался из ванной. – Сердце, как хорошо-о…
