– Что ж, все это, конечно, прекрасно, но мне сильно не поздоровилось, когда Чарли приобрел одну из этих карточек для своей коллекции. Уж не знаю, что его больше ужасало – осознание ли того, что его собственная сестра является обнаженной моделью, или того, что ему придется говорить об этом со мной и признаться, что он питает слабость к подобного рода картинкам.
– Для тебя все это, должно быть, было очень тяжело, Беа, – мягко произнес Ритчи. Теперь голос его звучал сочувственно, а не дразняще.
– Ну, не скажу, что то было самое приятное в моей жизни признание, но с подобными вещами нужно просто смириться.
Беатрис и Ритчи внезапно как будто окаменели в капле янтаря и забыли о своей чувственной игре в кошки-мышки.
– А что твой брат думает по поводу моего недостойного тебе предложения? Ты рассказала ему об этом? Возможно, я смогу как-нибудь по-другому объяснить, почему дал тебе столько денег, если ты, конечно, позволишь.
Беатрис взирала на него округлившимися от удивления глазами. Эдмунд Эллсворт Ритчи оказался самым странным человеком, и с каждой секундой она все прочнее утверждалась в этой мысли. Он представал то не знающим жалости развратником, стремящимся во что бы то ни стало шокировать ее и разрушить нормы общественного поведения, то тактичным и чувствительным человеком, стремящимся порадовать ее, точно настоящий джентльмен, всерьез ухаживающий за дамой.
– Я пока еще ничего ему не рассказала, но сделаю это сегодня. Сомневаюсь, что он придет в восторг, но он не настолько горд и глуп, чтобы не разглядеть в вашем предложении логического решения наших проблем. Бедняжка, однако, страшится, что полностью провалился в роли хозяина дома.
– Вообще-то так и есть, он провалился. Он проморгал тебя, моя дорогая, – сказал Ритчи. Тон его был торжественный, но глаза искрились озорством. – К счастью, у него есть сестра, которая гораздо умнее его самого и не боится использовать свои бесподобные качества. – Придя в изумление от собственного анализа, Ритчи подался вперед, чтобы поцеловать Беатрис, и сделал это до того, как она успела перевести дух и задуматься над двойственностью заявления об «использовании ценных качеств».
Не прошло и нескольких секунд, как от наслаждения Беатрис почти лишилась чувств. И это всего лишь от поцелуя. Ну как могли прикосновение губ к губам и пытливые движения языка этого мужчины привести к такому потрясающему эффекту? Ритчи делал все то же самое, что прежде Юстас, а до него дорогой Томми, но тем не менее ему, точно ангелу или самому Господу Богу, удалось обогатить Беатрис совершенно новым опытом.
Пока язык Ритчи танцевал у нее во рту, рука его не менее искусно сжимала ей то одну грудь, то другую легкими дразнящими движениями, будто приветствуя соски и желая им доброго утра. Когда с ритуалом знакомства было покончено, Ритчи целиком сосредоточил внимание на застежках пеньюара Беатрис и, быстро расстегнув их, уверенно скользнул пальцами к ряду перламутровых пуговиц на ее ночной сорочке.
Не глядя расстегнув и их тоже, он распахнул ее сорочку до самой талии. Почувствовав дуновение холодного воздуха на своей обнаженной коже, Беатрис застонала и вцепилась в жилет Ритчи, извиваясь всем телом от его манипуляций.
– О да… о да, – нашептывал он, безжалостным жестом все шире распахивая на девушке сорочку. – Ай-ай-ай, дорогая, у тебя соски затвердели. Так это неподобающе! – Его теплая ладонь нежно накрыла ей грудь. – Хотя, должен сказать, мне не на что жаловаться.
Несмотря на то что до этого Ритчи ласкал ее всего один раз, прикосновения его были такими знакомыми, будто он проделывал это тысячи раз, но бесконечно волнующими, как и в первый раз вчера ночью. Контакт обнаженной кожи с его ладонью оказал на Беатрис точно такое же воздействие, как и поцелуй, – она едва не лишилась чувств.
Она трепетала, будто пущенная галопом кобыла. Ритчи полностью распахнул на ней ночную сорочку и принялся ласкать ее тело, простирая над ним свою власть на правах хозяина, ведь он заплатил за него немалые деньги. Будь на месте Беатрис девушка лучше знакомая с правилами приличия, она сжала бы зубы, не в силах терпеть подобное обращение. Беатрис же, напротив, наслаждалась каждой секундой. Возбужденно ерзая у Ритчи на коленях, она подалась вперед, впечатывая груди в изгиб его ладони.
– Ах, моя сладкая, сладкая Беа, – промурлыкал он, выдыхая слова прямо ей в рот, – ты такая податливая, сгорающая от желания. Я восхищаюсь женщиной, которая откровенна в своих желаниях. – Язык его пронзил ей рот, и этот жест можно было истолковать безошибочно – то была имитация проникновения мужской плоти в лоно женщины. Беатрис этого еще не познала, но в ней заговорили инстинкты, передающиеся из поколения в поколение. От прикосновения сильного языка Ритчи она ощутила пульсацию между ног. – Никогда не скрывай от меня то, что чувствуешь, дорогая. Мне не нужно притворство. Я заплатил за то, чтобы всегда слышать правду.
Еще одно напоминание о деньгах. Но это не оттолкнуло Беатрис.
«Какая же я все-таки прогрессивная, – подумала она, внутренне улыбаясь. Толкнув его язык собственным языком, она услышала одобрительный стон Ритчи. – Еще совсем недавно я отчаянно пыталась обмануть себя, убедить, что согласилась на добропорядочные отношения с пылким, но уважаемым кавалером. Теперь же… что ж… правда оказалась еще более восхитительной».
Язык Ритчи был безжалостен, он вступил в схватку с языком Беатрис, толкая его и порабощая ее рот, точно исследователь, оказавшийся в неизведанной земле и спешащий объявить территорию собственностью Империи. Целуя Беатрис, он не переставал одной рукой уверенно ласкать ее груди, сжимая и поглаживая, порабощая и отпуская, снова и снова. Вторая рука крепко обнимала девушку за талию.
Несколько мгновений спустя она поняла, почему он удерживал ее. Кончиками большого и указательного пальцев он легонько ущипнул сосок, заставляя ее негромко вскрикнуть от удовольствия.
Ах, это было пикантно. И немного болезненно. Однако Беатрис почувствовала пульсацию у себя между ног, а также затопляющую лоно волну жаркой влаги. Когда Ритчи снова ущипнул ее, плоть ее взыграла от этих восхитительных ощущений, и Беатрис так сильно дернула его за жилет, что, готова была поклясться, слышала звук разрываемого шва.
– Тебе это нравится, не так ли? – Губы его заскользили по ее лицу и замер на шее, уткнувшись в ямочку за ухом. Он принялся лизать чувствительную кожу, продолжая снова терзать сосок Беатрис.
Беатрис чувствовала, что в любое мгновение может воспламениться, взорваться от переполняющей ее дикой энергии, восторга и удивления. Сидеть неподвижно она была просто не в состоянии. Ноги ее двигались сами по себе, бедра смыкались и размыкались в попытке совладать с восхитительной сильной пульсацией внутри ее лона.
Испытывая желание самой начать ласкать себя между ног, Беатрис молилась лишь о том, чтобы Ритчи не стал снова сжимать ее сосок, потому что не была уверена, что ей удастся вынести еще хоть немного этой сладкой пытки. Она беззвучно молила его остановиться… и одновременно продолжать еще и еще, потому что, если он этого не сделает, она в ту же минуту упадет замертво – в этом у нее не было ни малейших сомнений.
