– Мистер Ритчи – очаровательный и привлекательный мужчина. Я солгала бы, если бы стала утверждать, что он мне совсем не симпатичен.
– «Симпатичен» – это еще мягко сказано, – не сдавалась леди Сауверн. Она была одной из немногих, кто действительно пытался шить, хотя на деле оказалось, что она всего лишь штопает шерстяной носок. Никому, кроме нее самой, не было известно, зачем она это делает. – Он восхитителен. Такой мужественный и такой… такой пугающий. Всем известно, что он дерзкий и безжалостный, да и в постели тоже может быть очень опасен. – Арабелла закатила глаза, будто бы в предвкушении, затем пожала плечами. – Увы, на меня он никогда не обращал внимания, о чем я очень сожалею. А вам следует считать себя настоящей счастливицей, юная леди. У него репутация одного из лучших любовников в Лондоне, поэтому, если вам представится шанс лично в этом убедиться, умоляю, не упустите его.
– Леди Сауверн, пожалуйста!
То была притворная вспышка гнева, и по усмешкам, появившимся на лицах дам, стало ясно, что они все поняли. Уже второй раз Беатрис пришлось подавлять ухмылку и сдерживать дерзкое замечание о том, что леди Арабелла мастерски нашла Ритчи замену, а именно в лице гибкого темноволосого юноши в доме удовольствий Софии.
– Ах, называйте меня по имени, дорогая, – сказала леди Сауверн, энергично орудуя иголкой. – Мы все здесь подруги и умеем хранить секреты.
Хранить секреты? Возможно. А как насчет того, чтобы принять в свои ряды шлюху, пусть и дорогостоящую? В этом Беатрис сильно сомневалась. О некоторых вещах лучше не говорить вслух.
– Благодарю вас, Арабелла, – ответила она, принимая еще одну чашечку чаю из рук Пруденс, которая продолжала взирать на нее с живейшим интересом, будто предвкушая дальнейшие откровения. – Что ж, должна признать, что мистер Ритчи в самом деле высказал сильное желание нанести мне визит… и я… Ну, я действительно не прочь встретиться с ним снова.
«Ты преуменьшаешь значимость события, Беа, – мысленно обратилась она к себе. – В действительности ты дождаться не можешь, когда же снова окажешься в его объятиях и когда он наконец перейдет последнюю черту и овладеет тобой».
– Что вы имеете в виду, называя его «безжалостным»? – продолжила Беатрис. В действительности это слово подходило ему идеально. Никогда прежде не встречала она мужчину, столь упорно добивающегося своей цели. Но по крайней мере, он открыто заявлял о своих намерениях, а не подло и тайно, как поступал этот презренный Юстас.
– Что ж, Ритчи известен тем, что не позволяет никому и ничему встать у него на пути, если он что-то задумал… – Арабелла наградила ее многозначительным взглядом.
– Он и в самом деле кажется очень решительным мужчиной, о чем бы ни шла речь, – заметила мисс Раффингтон, которая сидела несколько в стороне от них. – На вашем месте было бы очень мудро сразу прояснить ситуацию… и не позволять ему вольностей, даровать которые вы не склонны.
Удивленная такими словами, Беатрис внимательнее присмотрелась к этой даме. В голосе ее звучала нотка горечи, будто бы у нее имелся негативный опыт общения с джентльменом, привыкшим позволять себе эти вольности. И закончилось все не так хорошо, как шло пока у Беатрис с Ритчи. Адела Раффингтон также была в группе новичком. Она была очень приятной девушкой, хотя и с некоторыми странностями, немного старше самой Беатрис и довольно хорошенькой. Во внешности ее имелись некоторые необычные черты. Нос ее, должно быть, некогда был сломан, отчего переносица получила горбинку, но осанка выглядела очень гордой и прямой, глаза – выразительными, а каштановые волосы вились столь сильно, что грозили в любую минуту вырваться из плена сдерживающих их шпилек. То, что девушка носила траурные одежды, как еще недавно делала и сама Беатрис, добавляло ее облику драматичности.
Что еще больше выделяло Аделу Раффингтон среди прочих дам, так это тот факт, что она не шила, а делала в своем альбоме зарисовки других членов кружка. Когда Беатрис довелось увидеть эти рисунки, она поразилась легкости и артистичности исполнения.
– Вы правы, Адела. Прошу вас, не беспокойтесь, я буду осторожна. – С этими словами Беатрис вновь повернулась к Арабелле Сауверн, наградив ее многозначительным взглядом. – Буду вам очень признательна, если вы просветите меня относительно, как вы изволили выразиться, безжалостности мистера Ритчи. Думаю, мне будет очень полезно больше узнать о том, каков же этот человек на самом деле.
– Большая часть того, что я слышала, касается скучнейших вопросов бизнеса, поэтому подробности мне неизвестны. – Арабелла сжала губы, явно не желая вдаваться в малознакомые ей тонкости промышленности и коммерции. – Но за ним закрепилась репутация человека, умеющего мастерски обойти конкурента, будь то в деловых вопросах или амурных. У него потрясающая интуиция. Когда Элоизиус Поттер, газетный магнат, охотился за известной типографией «Лазар» и уже готов был подписывать бумаги, он обнаружил, что Ритчи опередил его на два часа и перекупил дело у него из-под носа, заплатив всего-то пятьдесят гиней сверх оговоренной суммы, но при этом щедро используя свои предпринимательские качества.
– А разве он недавно не побил на аукционе «Кристис» сэра Бентинка Живеса, приобретя полотно Бронзино? – вступила в беседу Люси Доусон, моргая за стеклами очков. – Старик умирал от желания приобрести эту картину, но Ритчи повышал и повышал ставку до тех пор, пока тот не сдался.
– Именно… чрезвычайно целеустремленный тип… – согласилась Адела Раффингтон, поднимая голову от своего альбома. Рука ее на мгновение замерла в воздухе. – Но в этом конкретном случае я не могу не похвалить мистера Ритчи. Живес – старый негодяй. Он бы спрятал Бронзино, это величайшее произведение искусства, от посторонних глаз, чтобы созерцать в одиночестве. А Ритчи, напротив, тут же подарил эту картину Национальной галерее, просто чтобы позлить старикана.
Итак, в Ритчи одновременно уживаются черты и негодяя, и филантропа?
– Ах, ну о чем вы говорите? «Типографии и живописные полотна», – передразнила Пруденс. – Если верить колонкам светских сплетен, Ритчи ведет себя особенно раскованно, именно когда преследует очередную пассию. – Она подалась вперед, знающе сверкая глазами.
– Вы делитесь личным опытом? – поинтересовалась Беатрис, награждая ее странным взглядом. Теперь, когда они, похоже, добрались до самой сути вопроса, в душе ее зашевелился демон ревности. Ей не следовало беспокоиться о прочих женщинах в жизни Ритчи, особенно принимая во внимание временный характер ее собственной с ним связи. Но сделать этого она решительно не могла.
– Ах, прошу прощения, – извинилась хозяйка дома, не выказывая при этом никаких признаков раскаяния. – Но разве однажды Ритчи не увел миссис Чевингтон прямо из-под носа у Очень Августейшей Особы, мужчины, также положившего на нее глаз и давшего понять более или менее «тайно», что она станет его следующей фавориткой?
С широко раскрытыми от любопытства глазами дамы повернулись к Пруденс. И Беатрис тоже, гадая, в самом ли деле речь идет о, возможно, самом главном на свете любителе женщин?
