— Я боюсь того, что будет, если мы снова займемся любовью, — произнесла она, тяжело дыша. — Я хочу большего, Эйдан.
Крепко обнимая ее, он прижался щекой к ее макушке:
— Мне жаль, что я не могу тебе этого дать.
Он заставил себя опустить ее, оставить ее теплое, волнующее тело. Навсегда.
Она поправила купальный костюм и подняла на него огромные темные глаза.
— Я счастлива, что ты пришел, пусть даже тебе и нельзя остаться.
Он погладил подушечкой большого пальца изгиб ее скулы:
— Прощай, Лисса.
— Прощай.
Эйдан повернулся и покинул ее.
И пока он шел к двери, он чувствовал на себе ее взгляд. Эта закрывшаяся за ним дверь стала между ними непроходимой преградой.
ГЛАВА 4
— Ты нарушил один из наших священных законов, капитан Кросс, — прозвучал голос, и море укрытых под серыми капюшонами лиц подтвердило это одновременным кивком. — Мы выбираем задания для Стражей не просто по прихоти, и ты не должен был изменять его по своему усмотрению, сообразуясь с собственными нуждами.
Эйдан стоял неподвижно, сцепив руки за спиной и расставив ноги, словно приготовившись к удару, как оно, в общем-то, и было. Отправляясь к Лиссе, он отдавал себе отчет в том, что рискует, и готов был рискнуть в обмен на несколько проведенных с ней мгновений. Ему и сейчас казалось, что возможность заключить ее в объятия стоит любой цены.
— Ты подал дурной пример другим, — продолжил Старейший. — Любые твои проступки могут повлечь за собой непредсказуемые последствия. В связи с этим следующие две недели ты проведешь у Врат.
Эйдан внутренне содрогнулся. Контраст между его новым назначением и пребыванием в обществе Лиссы был подобен контрасту между адом и раем. Впрочем, не исключено, что для него это обернется к лучшему: уж у Врат ему точно не представится такой роскоши, как возможность думать о ней.
— Приступишь незамедлительно, капитан.
Резко кивнув, он повернулся кругом. Эйдан ожидал, что получит нелегкое задание, и прибыл к Старейшим экипированным для сражения, с мечом, который надежно покоился в ножнах за спиной. Печатая шаг по мраморному полу, он покинул хайдэн и спустился по лестнице во двор. Миновал Стражей, которые изумленно смотрели на него — одни исподтишка, другие не таясь. Он преступил закон, остававшийся нерушимым веками, и каждому хотелось знать, какая кара последует за подобным проступком.
Подпрыгнув, Эйдан быстро проскользнул сквозь туманную зону Сумерек по направлению к красноватому зареву, высвечивавшему вершины отдаленного горного хребта. Многочасовой путь, как всегда, радовал его, так как давал время разложить все по полочкам и отбросить ненужное. Последнее было особенно необходимо, поскольку Стражи Врат должны были думать только о том, чтобы не ослабела рука, держащая оружие, да чтобы не поддаться боли в изнуренных мышцах. Тем больше они оценят возможность отдохнуть и поесть, которая наступит лишь по прошествии двух недель. Все Стражи, желавшие вступить в ряды Избранных Воителей, должны были отдежурить у Врат месяц, и для очень многих эта задача оказывалась непосильной.
Раз в столетие ему, как и прочим Избранным, приходилось возвращаться на этот пост, чтобы еще раз вспомнить, сколь важна их миссия. Такие дежурства длились всего несколько дней — достаточно, чтобы осознать меру ответственности, но недостаточно, чтобы потерять надежду.
Две же недели казались вечностью.
На вершине гряды он помедлил, глядя на то, что творилось внизу. Огромные ворота во Внешнее Царство, препятствующие свободному проникновению Кошмаров, прогнулись под их напором. Тонкий красный разлом указывал на то место, где портал поддался под немыслимым давлением, и в эту щель беспрерывно вливались, заполняя Сумерки у Врат, бесформенные тени, которые затем, пузырясь и вспучиваясь, обретали очертания. Тысячи Стражей вели беспрерывный бой. Их клинки вспыхивали в рубиновом свете, когда они выкашивали напиравших нескончаемым потоком Кошмаров.
В воздухе витали отчаяние и мучительная безысходность, скрутившие его желудок, однако это чувство он, как и неуместные мысли, выбросил прочь. Прорубая себе путь к подножию скалистого утеса, Эйдан старался отрешиться от неистовых воплей, которые издавали гибнувшие Кошмары за миг до того, как превращались в облако зловонного пепла. Высокие, жалобные, эти крики походили на плач взывающих о помощи детей. То были ужасные звуки, способные свести с ума, и сейчас они обрушивались на него со всех сторон.
Стражи у подножия заметили его приближение. Помощь в его лице приободрила их, добавив боевого рвения, тогда как на него это ложилось дополнительным бременем. Он не мог позволить себе обнаружить перед другими голод или усталость, тогда как энергия, необходимая для поддержания его сил, давно уже стала истощаться.
Но внезапно его намерение позабыть в этом яростном аду про Лиссу пошло прахом. Напротив, память о ней, словно сияющий маяк надежды и счастья, воспарила над всеми прочими мыслями. Лишь с нею он мог обрести себя, лишь с нею он мог найти покой, чего не дано было достигнуть ему ни с кем больше. Она придавала силу каждому взмаху его меча, каждому вздоху, каждому грозному рыку, исходившему из его горла.
В ней вдруг воплотилась надежда, казавшаяся давно утраченной, цель, которую надлежало достичь, зовущая к себе мечта.
Нынче то был вовсе не Ключ.
То была Лисса.
* * *
Дверь на хорошо смазанных петлях отворилась. Дуновение воздуха было еле заметным, однако, как это случалось уже каждый день последние две недели, волоски на затылке Лиссы встопорщились, а мышцы напряглись. Ее тело с нетерпением ждало возвращения мужчины, позволившего ей ощутить всю полноту наслаждения. Мужчины, который больше не приходил.
Она посмотрела на блокнот для рисования и заставила себя расслабиться. Спиной она ощущала шероховатость коры дуба. Вокруг нее расстилался луг с покачивавшимися на легком ветру душистыми желтыми цветами. Неподалеку журчал ручей. Хотя берег моря нравился ей больше, она уже не вызывала его силой своего воображения, так как он был неразрывно связан с Эйданом, с вожделением, со страстью. Со всем тем, к чему ее отчаянно тянуло, но о чем она запрещала себе даже мечтать. Он не вернется, а стало быть, незачем обманывать себя пустыми надеждами.
Однако в известном смысле она по-прежнему его ощущала. Энергия и сила, которыми наделила ее любовь Эйдана, сделали возможным сотворение этого окружения. Без его помощи она и по сию пору пребывала бы в непроглядной тьме, постепенно сходя с ума.
Вздохнув, она снова стала поджидать появления ночного Стража, повторяя себе, что ей следует жить дальше и быть благодарной за время, проведенное с Эйданом, пусть даже она по-прежнему желает большего.
Те, кто пришел ему на смену, казались ей странными. Они относились к ней с осторожностью, явно чувствуя себя неуютно из-за своей неспособности полностью внедриться в ее мир. Стражи требовали от нее выполнения странных действий, однако она хорошо помнила предостережение Эйдана не демонстрировать ничего важного, а потому никогда не шла навстречу их пожеланиям и не раскрывала умений, которыми пользовалась, оставаясь в одиночестве. Впрочем, они платили той же монетой, практически перед нею не раскрываясь. Все их общение казалось пустой тратой времени, и она старалась не думать о том, как долго оно продлится и чем закончится.
