— Что скажете, доктор? — спросила Мэри.
Врач покачал головой.
— На данном этапе невозможно сказать ничего определенного. Тот факт, что она не пришла в сознание, необязательно является плохим симптомом. Кости, судя по внешним признакам, целы, но возможность мелких переломов исключать нельзя. Посмотрим, как она будет чувствовать себя утром. Будем надеяться, что к тому времени она уже придет в сознание. — Он покачал головой. — Она упала с большой высоты. Я устрою так, чтобы ее перевели в больницу на Сент-Томасе. Там ей можно будет сделать рентгеновское обследование. Вы подежурите у нее сегодня ночью?
— Мы с Билли не сдвинемся с места, — заверила его Мэри.
— Хорошо. — Доктор закрыл чемоданчик. — При малейших изменениях дайте мне знать.
Проводив его, Билли вернулся в спальню.
— Тебе принести что-нибудь поесть, дорогая?
— Нет, ложись спать, Билли, а я посижу рядом с ней.
— Как скажешь.
Билли вышел. Мэри поставила кресло рядом с кроватью, села в него и взяла Дженни за руку.
— Все будет хорошо, малышка, — тихо сказала она. — Все будет хорошо. Мэри рядом с тобой.
В три часа катер попал в сильный шторм, проливной дождь проникал под навес над ходовым мостиком, его капли жалили больно, словно пули. Карни заглушил мотор.
— На время нам, пожалуй, лучше спуститься вниз.
Диллон направился следом за ним по трапу. Они вошли в рубку, где на одной из коек лежал Фергюсон, подложив себе под голову вещмешок. Зевнув, он выпрямился и сел на койке.
— Есть проблемы?
Под порывами ветра и дождя «Морской охотник» кренился на левый борт.
— Всего лишь шторм, — ответил Карни. — Через полчаса он выдохнется. А пока предлагаю устроить перерыв и выпить по чашечке кофе.
— Прекрасная мысль.
Диллон нашел термос и несколько кружек, а Карни достал пластмассовую коробку, где оказались сандвичи с ветчиной и сыром. Поглощенные едой, они некоторое время молчали, чувствуя связующие их воедино незримые узы. А дождь вовсю барабанил по крыше.
— Может, пора обсудить, как собираемся действовать, — сказал Карни, обращаясь к Диллону. — При погружении на глубину двадцать пять метров без декомпрессии запаса воздуха нам хватит на сорок минут.
— Стало быть, нырнуть во второй раз будет уже сложно?
— Я не очень разбираюсь в технических подробностях, — сказал Фергюсон. — Пожалуйста, объясните, что имеется в виду.
— Воздух, которым мы дышим, наполовину состоит из кислорода, а наполовину — из водорода, — начал объяснять Карни. — Когда мы погружаемся под воду, давление приводит к тому, что водород поглощается мышцами нашего тела. Чем глубже погружение, тем больше давление и тем больше поглощается водорода. Если находиться под водой слишком долго или слишком быстро подниматься на поверхность, в кровяных сосудах или тканях могут образоваться пузырьки — такие же, какие появляются тогда, когда вы встряхиваете бутылку содовой в своем клубе. Результат — так называемая кессонная болезнь.
— А как ее можно избежать?
— Прежде всего — путем ограничения времени нахождения под водой, особенно если вы ныряете в первый раз. Если придется нырять во второй раз, тогда, возможно, в целях безопасности сделаем остановку на глубине шесть метров.
— И что это значит? — спросил Фергюсон.
— Всплывая на поверхность, мы достигаем этой глубины и какое-то время находимся на ней, пока постепенно происходит декомпрессия.
— И сколько времени она занимает?
— Это зависит от обстоятельств.
Диллон закурил, в темноте блеснул огонек зажигалки «зиппо».
— Что нам нужно, так это как можно скорее найти субмарину.
— И заложить взрывчатку, когда в первый раз спустимся под воду, — добавил Карни.
— Бейкер ведь говорил, что она лежит на одном из уступов с восточной стороны подводного хребта.
Карни кивнул.
— По-моему, это место расположено с той стороны хребта, с которой он обрывается в бездну. Стало быть, нам не придется тратить время впустую в поисках этого места. — Залпом осушив кружку кофе, он встал. — Если бы нам повезло, мы бы спустились прямо на дно, проникли бы в рулевое отделение и заложили туда семтекс. — Он усмехнулся. — Черт побери, мы, словно джинны, могли бы проникнуть внутрь лодки, выбраться из нее и подняться на поверхность и на все про все затратили бы минут двадцать.
— Во время второго погружения все изменится до неузнаваемости, — сказал Диллон.
— Разумеется. — Дождь перестал, море снова успокоилось. Карни бросил взгляд на часы. — Пора отправляться, джентльмены. — Он поднялся по трапу на ходовой мостик.
В Лондоне часы показывали девять утра. Фрэнсис Пэймер как раз доедал удивительно вкусный завтрак из яичницы с беконом, приготовленный экономкой, когда зазвонил телефон. Он взял трубку.
— Пэймер слушает.
— Это Саймон Картер.
— Доброе утро, Саймон. Есть какие-нибудь новости от Фергюсона?
— Нет, но произошло нечто из ряда вон выходящее, касающееся Фергюсона.
— И что же?
— Ты знаешь его помощника, инспектора сыскной полиции Лейна, откомандированного в его распоряжение из специального подразделения?
Пэймер чуть не подавился кусочком тоста, который как раз запихивал в рот.
— Конечно знаю, — с усилием выговорил он.
— Вчера, около полуночи, он был убит, когда выходил из здания Министерства обороны. Его сбила машина. Полиция нашла эту машину, которая, судя по всему, является краденой.
— Какой ужас!
— Дело в том, что специальное подразделение не в восторге от всего этого. Судя по предварительному медицинскому заключению, складывается впечатление, что наезд на него был совершен дважды. Разумеется, могло быть и так, что водитель просто запаниковал, дал задний ход или сделал что-нибудь в этом роде. Хотя, с другой стороны, благодаря Лейну множество людей оказалось за решеткой. Наверное, у многих был на него зуб.
— Понятно. Значит, специальное подразделение начало расследование?
— Ну да. Ты же знаешь, в кого превращаются полицейские, стоит тронуть одного из них. Может, пообедаем вместе, Фрэнсис?
— Хорошо. Только давай сделаем это в парламенте. Я принимаю участие в дебатах, посвященных обсуждению кризисного положения в Хорватии.
— Годится. Встретимся на веранде в половине первого.
Пэймер повесил трубку. Рука дрожала. Он посмотрел на часы. Звонить Сантьяго сейчас бессмысленно, там сейчас четыре часа утра. Ничего, время терпит. Он резко отодвинул от себя тарелку с остатками еды и вдруг почувствовал тошноту. В горле запершило. Еще никогда в жизни ему не было так страшно.
