— Ну, мальчики, решили, что будете заказывать? — спросила она.
— Пока нет, подумаем ещё несколько секунд, — ответил Квиллер. Затем он извлек из кармана конверт с почтовым штемпелем Лок-мастера, датированным 1929 годом. Внутри конверта лежало письмо, начинающееся словами: «Моя дорогая Синара…»
— Господи боже мой! — возопил Джуниор. — Ты уверен, что мне следует читать это? Ведь любовные письма, написанные другими, порой звучат так банально…
— Читай! — повелительным тоном сказал Квиллер.
17 ноября 1929 г.
Моя дорогая Синара!
Прошлой ночью я взобрался на крышу конюшни и смотрел туда, где ты сейчас — нас разделяют тридцать миль — но я могу и на этом расстоянии ощущать тебя рядом — чувствовать тебя — вдыхать твой аромат — аромат свежих фиалок — После шестнадцати месяцев жизни в раю — сейчас, когда ты далеко, я как будто попал в ад — бессонные, томительные ночи — в мечтах о тебе — Я хочу взобраться на силосную башню — и броситься вниз на камни — но это убило бы мою мать — и причинило боль тебе — а ты и без того настрадалась из-за меня — Итак, сердце мое — я ухожу — так будет лучше — и молю тебя позабыть обо мне — возвращаю тебе кольцо — и думаю, что может быть однажды — настанет день и мы встретимся среди радости и света — а сейчас — обещай забыть меня — Прощай — моя Синара -
Письмо было подписано «У». Закончив чтение, Джуниор сказал:
— Меня всего выворачивает наизнанку.
— От чего именно? От содержания письма или от знаков препинания? — попросил уточнить Квиллер.
— Как бабушка могла столь низко пасть?
— В двадцать девятом году она была ещё очень молода.
— В двадцать девятом году дедушка сидел в тюрьме. Она не могла из-за этого жить в Пикаксе и переехала в Локмастер, где прожила два года, возможно на чьей-то ферме. Это выглядит так, словно все было простой забавой и розыгрышем.
— Вероятнее всего, — предположил Квиллер, — этот фермер, разводивший лошадей, и был второй бабочкой в стихотворении. Она сложила все, что связано с воспоминаниями, в чулан, и лишь на поминальной процедуре всё это было представлено публике: …ищу любовь погибшую мою…я о тебе не должен больше думать. Как ты считаешь, её поклонник во Флориде не тот ли самый У.? И если это так, не могла ли она покончить счёты с жизнью, приняв большую дозу чего-нибудь?
— А тебе известно что-либо о нём?
— Только то, что у него шикарная седая шевелюра и что он играет на скрипке.
В кабинете вновь возникла Луиза и, уперев руки в бока, строго спросила:
— Ну так что, бездельники, вы будете наконец заказывать или прикажете получить с вас плату за аренду кабинета?
Оба джентльмена заказали по дежурному блюду, после чего Джуниор сказал:
— Дедушка вышел из тюрьмы как раз в тот момент, когда рухнул рынок ценных бумаг. Мама часто говорила об этом.
— Так, значит, это произошло за месяц до того, как было отправлено это письмо.
— Квилл, ты намерен включить любовную историю моей бабушки в её жизнеописание?
— Почему нет?
Повисла пауза. Джуниор размышлял: на чаши весов были положены семейная честь и профессиональные принципы журналистики, наконец он промолвил:
— Пожалуй, ты прав. Действительно, почему нет? Никого из Гейджев уже нет в живых. А кстати, где Коко откопал всё это?
Квиллер ответил, придав своему голосу официальное звучание:
— Я должен признаться, Джуниор. Я вскрыл замок на двери чулана, который находится в библиотеке. В нем тонны бумаг, а также пустой сейф. Одной из находок Коко было сообщение в «Пятицентовике» о женитьбе Гила Инчпота на экономке Эвфонии. Он откопал также рецепт светлого бисквита с шоколадной глазурью, тот самый, что пекла Лена, полагаю, очень вкусный.
— Я знал Лену, — сказал Джуниор. — Она в течение многих лет служила у бабушки домработницей. После неё домработницы постоянно сменяли одна другую и ни одна из них не задерживалась надолго. В пожилом возрасте бабушка стала просто несносной.
— А что слышно по поводу убийства Инчпота? У полиции есть какие-либо версии?
— Не слышал. Большой снег смешал все на свете. Ты знаешь, что многие замерзли, а тела могут быть обнаружены только после того, как весной все растает?
Грохот посуды прервал их беседу — им подали заказанные блюда. Они молча принялись за еду, а затем Джуниор поинтересовался тем, как обстоят дела со спектаклем — чемоданным производством, как он выразился.
— Нас пригласили выступить после праздника в нескольких местах. Три представления мы дали до большого снега. Больше всего народу собралось на спектакль, который мы показали в зале полуподвального этажа Старой Каменной церкви. Семьдесят пять женщин. Обед начался в полдень, а на час было назначено представление. По ходу действа, как ты помнишь, я то ухожу со сцены, то вновь появляюсь на ней. Комната для мужчин, удачно расположенная, очень мне подходила. Но наверху шла свадебная церемония, и родня жениха использовала эту комнату как гардероб. Тогда мне сказали, что я могу воспользоваться женской комнатой. Однако после обеда семьдесят пять дам выстроились туда в очередь, желая воспользоваться удобствами. В общем, представлять мы начали где-то в половине третьего. И только я стал описывать рев ветра и треск разваливающихся домов, как рев и треск раздался наверху! Сперва я подумал, рушится потолок, но оказалось, это всего лишь церковный орган, во всю мощь заигравший свадебный марш. Я могу, конечно, напрячь голос, но всё-таки довольно трудно перекричать марш Мендельсона, исполняемый на пятисоттрубном органе!
В дверях снова появилась Луиза, теперь с кофейником, который она держала так, словно это был карабин.
— Яблочный пирог? — хриплым командирским голосом спросила она.
— Я спешу в редакцию, — отозвался редактор.
— Тогда пока! Я расплачусь, — сказал ему Квиллер. — Луиза, прошу вас, как можно быстрее принесите мне вашего превосходного яблочного пирога. Я не переставал мечтать о нем все время, пока находился в снежном плену.
— Выдумщик! — в тон ему отозвалась Луиза и со смехом вышла из кабинета.
Ненси Финчер позвонила Квиллеру сразу же, как только получила его письмо.
— Спасибо вам за вырезку о моих родителях. Я уже вклеила её в свой альбом.
— Миссис Гейдж, должно быть, относилась к вашей матери с большим уважением?
— Да, она полностью доверяла маме, да и мама, в свою очередь, любила миссис Гейдж, хотя мистера Гейджа она недолюбливала. Мама говорила, что, когда она молоденькой девушкой поступила туда работать, он проявлял к ней слишком уж дружеские чувства.
— Можно назвать это и так, — заметил Квиллер. — А почему ваша матушка продолжала работать у них и после того, как вышла замуж?
