На суперобложке «Исторического дома Хиббардов» красовался снимок Бушленда, запечатлевший весьма необычную архитектуру дома. Ещё более странным казался цвет обложки — фиолетовый, даже, скорее, фиалковый. Квиллер так объяснил это публике:
— В этом доме жили четыре поколения. Он был построен состоятельным владельцем лесопилки, который не умел ни читать, ни писать… Его сын, получив образование в колледже, прожил жизнь сельским джентльменом и любил развлекать гостей… Внук стал серьезным ученым, собравшим обширную библиотеку… Правнучка, последняя из Хиббардов, — профессор, специалист по драме и поэзии. Её имя — Вайолет
[22]
.
Утром, после раздачи автографов, Квиллер отправился в город, в универмаг Ланспиков, — купить Полли в подарок что-нибудь с запахом фиалки. На эту мысль навела его суперобложка книги.
Кэрол Ланспик стояла за прилавком с косметикой:
— Ты не поверишь! У нас за утро расхватали все фиолетовое! Хочу вот оформить витрину в таких тонах — собрать фиолетовое со всего магазина и положить туда книги из «Пиратского сундука».
Для Полли Кэрол предложила духи с нежным ароматом фиалки в фигурном флаконе.
— Не зайдёшь в офис поздороваться с Ларри?
Владелец магазина корпел над документами.
— Заходи-заходи! Чашечку кофе? Я тоже хотел прерваться.
— Видел вас с Кэрол на презентации.
— Мои поздравления! Мы с Кэрол знали Хиббардов.
— Вы, наверное, и Ледфилдов знаете, — предположил Квиллер.
— Довольно хорошо, хотя они не так общительны, как другие старожилы. Наша дочь — их домашний врач.
— Правда? — Квиллер оживился, почувствовав: вот оно, ещё одно звено в саге о Ледфилдах!
Ланспики были старым добрым семейством, как и Ледфилды, но хотя и обосновались на ферме среди холмов, активно участвовали в жизни города и округа. Их дочь, работавшая врачом, жила в Индейской Деревне.
Внезапно в офис ворвалась Кэрол и трагически прошептала:
— Ларри, в отделе драгоценностей приезжие! Пойди выясни, что им нужно.
Ларри опрометью бросился в торговый зал, а Квиллер спросил:
— У вас проблемы этим летом?
— Мы привыкли к незнакомым лицам, — ответила она. — Но есть приезжие и приезжие.
Когда мы с Ларри жили в Нью-Йорке, надеясь поступить на сцену, то некоторое время работали в службе безопасности магазина и много чему научились. В этом году мы определили нашего грузчика из Уайлдкэта, детину шести футов ростом, в охранники, но сегодня, как назло, у него выходной.
— Так он из Каттлбринков? — спросил Квиллер, выказывая осведомленность в местных делах.
— Кажется, они все там Каттлбринки, — ответила Кэрол. — Так ты спрашивал о Ледфилдах. Они ходят в нашу церковь, а двадцать лет назад в воскресной школе действовала специальная программа для подростков. Каждый ребенок брал под опеку одинокую вдову или бездетную пару. Дети посылали им нарисованные поздравительные открытки весь год…
— Отличная идея! — заметил Квиллер. — А программа ещё действует?
— Боюсь, что нет, — ответила Кэрол. — Это было детище Агаты Бёрнс, одной из «великих ушедших». Но наше дитя, наша Диана, выросла, стала врачом, а её подопечные, Натан и Дорис, наслаждаются роскошью медицинского обслуживания на дому.
— Красивая история, — оценил Квиллер.
Побывав в магазине Кэрол и Ларри, Квиллер написал записку их дочери, поехал в Индейскую Деревню и бросил конверт в почтовый ящик.
Четверг
Дорогая Диана!
У Вас не горели уши сегодня утром? Ваши родители рассказали мне о проекте Агаты Бёрнс и о том, как женщина, которую Вы опекали, стала Вам другом на всю жизнь.
Я вот почему пишу: одна моя знакомая пыталась связаться с Дорис, и ей несколько раз подряд ответили, что та больна. Она беспокоится.
Квилл
Диана позвонила вечером:
— Спасибо, что известили меня, несмотря на занятость. Я проверила сегодня, в каком состоянии Дорис, и нашла, что было бы не лишним проконсультироваться со специалистом-аллергологом в Локмастере. Ещё мы обе думаем, что надо провести исследование окружающей среды. Эти старые дома очень сырые. В общем, спасибо за информацию.
Когда Квиллер в одиннадцать часов позвонил Полли, её просто распирало от новостей:
— Кларисса возвратила Дорис кольцо с бриллиантом, как ты и советовал, а сегодня Дорис прислала его обратно Клариссе с трогательной запиской. Там написано: «Я люблю Вас как дочь, которой у меня никогда не было!» Кларисса положила кольцо в банковский сейф, но прежде оценила его у ювелира в Локмастере.
— Она сказала, сколько оно стоит?
— Нет. И я не спрашивала, дорогой, — лукаво ответила Полли.
— Я восхищён твоей выдержкой, — ответил он с не меньшим лукавством.
Насладившись подтруниванием, они перешли К обычному обмену новостями.
— Уэзерби устраивает вечеринку с пиццей в честь подруги Клариссы, — сообщила Полли.
— Меня это не удивляет, — усмехнулся Квиллер.
— Ты пойдёшь на кошачий аукцион, Квилл?
— Пожалуй, я мог бы пропустить его, хотя мне очень интересно, как Фокси Фред справится с котятами.
— Пегги говорит, аукцион будут снимать.
— Отлично! Запиши за мной кассету.
— Ну что ж, A bientot, дорогой.
— A bientot!
Не успел он крикнуть кошкам: «Ужинать!», как снова раздался звонок. Видимо, Полли что-то ещё вспомнила.
— Я тут подумал и решил, что возьму, пожалуй, две кассеты, — сказал он.
— Что? Алло, Квилл! Это Квилл? — раздался далекий голос. Это была Мэгги Спренкл.
— Извини. Я тебя не узнал. Это Мэгги? Что случилось? Да, это Квилл.
— О, Квилл! Ты уже слышал плохие новости? — Она была в панике, и голос сразу стал совсем старческим.
— Нет! А что случилось?
— Несчастье! Фокси Фред упал с лестницы. У него сломана спина! — Она просто взвыла от горя.
Потрясённый Квиллер замолчал. Что за этим кроется? Всё это неспроста.
— Ты слышал меня, Квилл?
— Это ужасно! Но как его угораздило?
— Хотел обрезать с дерева ветку, на которой завелись гусеницы. Потерял равновесие и упал с приставной лестницы.
— Что же будет с аукционом? — Уже произнеся это, он понял, что вопрос глупый.
— Ты должен спасти нас, Квилл! Только ты можешь помочь! Приезжают люди со всего штата, телевидение…
