Он в полном расцвете сил, время не властно над ним.
Хоть Макги и седой как лунь, он в порядке всегда, И хотя бы дважды в день по бейсбольному бьёт мячу.
Что за удар у него! Что до прочих штук,
Макги свой лавровый венок заслужил сто раз.
Ещё он покажет всем, кто говорил «слабо!».
Даст суперточный пас, потом обойдет судью,
И пойман будет за хвост этот шустрый «рыжий кот»
Уж он не упустит его, не уронит, нет!
И если парень сказал, значит, так и будет, вот!
Имейте в виду, Квилл, когда я это писала, мне было всего семнадцать. С тех пор сфера моих интересов стала шире. Я пишу рассказы, очерки, рекламу и… споэмы. Даже вела колонки в газетах.
— Кроме как о «рыжем коте» Макги, Лилиан, ни о каких других котах вы, кажется, в юности не писали?
— Нет, кошки вошли в мою жизнь гораздо позже. Но я всегда любила их, а они любили меня. Они ходили за мной хвостом по улицам Парижа, собирались под моим балконом в Риме, вспрыгивали ко мне на колени и урчали, когда я приходила в гости к их хозяевам… Мне впервые подарили котенка, когда я жила в доме на десятом этаже. Это был сиамец. Я назвала его Коко. Но… трудно описать то, что случилось. Если коротко, он разбился, упав с десятого этажа. В доме, полном людей, любящих кошек, кот… был убит… ненавистником кошек. Я была просто раздавлена! Существовал только один способ пережить трагедию — написать об этом. Мой рассказ об убийстве и возмездии напечатали в журнале, и он положил начало историям, впоследствии объединенным в цикл «Кот, который…».
— Спасибо, читатели моей колонки будут довольны. Могу я задать вам ещё один вопрос, Лилиан? Вы никогда не писали пьес? Ваш диалог легко читается и слушается.
— Благодарю. У меня было желание написать пьесу во времена Беккета, Альби и Ионеско, но театр абсурда быстро пережил свой расцвет.
— Так верните его! Пикакс просто переполнен абсурдом. Только не выдавайте меня, никому не говорите, что я это сказал!
