— Это приглашение остаться здесь, вместе с Хуанито?
— Это предложение, — поправил Рейф.
— Значит, больше ты не злишься на меня?
— Когда я злюсь, гораздо хуже приходится мне самому, — признался Рейф. — Ты ведь знаешь.
— Долго же ты медлил с предложением. Сейди уже шесть лет.
— В первый раз ты отказала мне, разве не помнишь?
Ее прекрасное лицо стало печальным.
— Я оскорбила тебя и теперь сожалею об этом. Я не хочу, чтобы такое повторилось.
— Я не могу жить без тебя, — просто проговорил он. — Не знаю, что я пытался доказать последние несколько недель?
— Мы оба слишком упрямы. И сделали много ошибок. Не так-то просто кому-нибудь поверить.
Рейф приподнял их скованные запястья и поцеловал лиловые синяки на руке Кэти — последствия их страстной и продолжительной любви.
— Ты шла на огромный риск, воспользовавшись наручниками, когда я был в бешенстве, — заметил Рейф. Смелость он ценил выше остальных качеств.
— Мне пришлось заставить тебя понять собственные чувства. Но еще больше я рисковала бы, ничего не предпринимая и видя, как мы отдаляемся друг от друга. Любовь ранит... но нелюбовь ранит еще больней. Мне все равно, взял ли ты деньги у Арми. Я не выдавала тебя ему в Мексике. С прошлым покончено.
Рейф отстранился.
— Подожди минутку! Я никогда не брал у Арми ни цента.
— Но он говорил мне...
— Он приказал избить меня и бросил деньги рядом со мной в грязь. Но я не прикасался к ним.
— Что же с ними стало?
— Откровенно говоря, я никогда не вспоминал об этих деньгах. Даже позднее, когда они пригодились бы мне...
— Арми сказал, что с помощью этих денег ты и начал свое дело.
— Нет, я занял деньги у Вадды после того, как она вышла замуж за Майка.
— Расскажи про Майка и Вадду.
— Он был ее телохранителем. Она влюбилась в него так, как ты в меня. Но Майк не хотел жениться на ней — потому что был уверен: все вокруг станут считать, что он просто использует ее. Но Вадда умеет добиваться своего.
— Как я.
— Знаю.
— А еще я больше всего хочу быть у тебя последней.
— Последней?
— Да, твоей последней женщиной, глупый.
— Твое желание уже исполнилось. Для меня ты — все: и моя жизнь, и моя любовь.
— Знаешь, что я тебе скажу? До сих пор я не верила в колдовство. Но теперь, кажется, начинаю верить. Все дело в снадобье, которое Пита подмешала нам в шампанское.
— Снадобье Питы нам не понадобилось. Ты околдовала меня в первую же ночь, когда перебиралась через стену.
— Значит, тебя заворожила моя нога?
Рейф поцеловал ее в тонкую бровь.
— Меня заворожила вся ты. Я люблю тебя. И всегда буду любить.
— Полагаю, наши сражения на этом не закончатся.
Рейф улыбнулся.
— Пожалуй, нам следует держать наручники наготове, на всякий случай.
Кэти сверкнула дразнящей улыбкой.
— Да, они неплохо помогли нам.
Рейф привлек ее к себе.
— Почему-то мне кажется, что самое главное только начинается.
Он знал, что говорит правду, понимая: с каждым днем он будет любить ее все сильнее — точно так же, как она будет отвечать на его любовь.
Эпилог
Новость о свадьбе бывшей богатейшей наследницы мира и отважного бывшего телохранителя обошла все газеты.
Заголовки «Невеста-беглянка выходит замуж за бывшего телохранителя» появились даже в Лондоне.
Мать невесты не радовала подобная реклама. А отчим невесты не стал ни благословлять ее, ни вести к венцу. Но никто не скучал без Арми, который, кстати, и не значился в списке приглашенных.
Кэти и Рейф довольствовались скромной свадьбой под тентом, установленным на берегу ручья, близ дома Рейфа на ранчо. Дети тоже участвовали в церемонии: Сейди несла цветы, а Хуанито — кольца. Посаженой матерью избрали Вадду, а шафером — Майка.
А когда счастливая пара обменивалась клятвами, все присутствующие убедились: новобрачные безумно влюблены друг в друга.
Но никто на свадьбе не имел столь гордого вида, как Пита в белой шали — потому что ей наконец-то удалось колдовство, притом не менее могущественное, чем материнское.
Единственное затруднение заключалось в том, что, поскольку Пита добавляла в снадобье щепотку того и капельку этого, теперь она была убеждена: ей больше никогда не добиться такого удачного сочетания.
А может, достаточно было единственного успеха: случайной удачи и ее результата — идеальной, волшебной любви.
Одного взгляда на высокого привлекательного жениха, прислушивающегося к словам прелестной невесты, одного вида милой и нежной улыбки Кэти, обращенной к Рейфу, хватало, чтобы понять: если когда-нибудь и появлялась в мире совершенная любовь, то ее удостоились именно Кэти и Рейф.
Глядя на новобрачных, Пита вспоминала слова, которые Кэти прошептала ей перед церемонией. Она сказала, что величайшее чудо в мире — сила истинной любви. Очень может статься, она была права.
