— Год назад открываю газету, и вот он собственной персоной. Спалил школу, где работал. Та же история: его уволили, позже он вернулся, пробрался в подвал и устроил там поджог, предварительно раскочегарив бойлерный котел, чтобы тот взорвался. Почерк один к одному. Детей в школе не было, только работавшая допоздна директриса. Которая и сгорела. Лэддиса судили, он заявил, что слышал голоса и все такое, и в результате оказался в психушке города Шаттака в Оклахоме. Позднее там что-то произошло — не знаю, что именно, — но полгода назад его перевели сюда.
— Но здесь его никто не видел.
— Ни в А, ни в В.
— То есть он может быть в корпусе С.
— Да.
— Если не умер.
— Тоже вариант. Лишний повод поискать кладбище.
— Предположим, он жив.
— О'кей…
— Если ты его найдешь, Тедди, что ты с ним сделаешь?
— Не знаю.
— Не надо ля-ля, босс.
Зацокали каблучки. Две медсестры шли по переходу, прижимаясь к стене, чтобы не угодить под дождь.
— Мальчики, вы же мокрые, — сказала одна из них.
— Везде? — спросил Чак, и та, что держалась ближе к стене, миниатюрная брюнеточка, засмеялась.
Когда они уже прошли, брюнетка обернулась:
— Вы всегда так заигрываете, приставы?
— Это зависит… — ответил Чак.
— От?
— Качества обслуживания персонала.
Медсестры притормозили, и, когда до них дошел смысл сказанного, брюнеточка прыснула в плечо подруги, и так они обе, хихикая, скрылись за дверью.
Боже, как Тедди завидовал Чаку. Его способности верить в то, что говорит. Этим примитивным заигрываниям. Этой солдатской привычке с ходу жонглировать словами. А больше всего — какому-то воздушному шарму.
С шармом у Тедди всегда были проблемы. После войны они только усугубились. После Долорес от шарма не осталось и следа.
Шарм был роскошью для тех, кто все еще верил в справедливость миропорядка. В чистоту помыслов и штакетник вокруг участка.
— Знаешь, — сказал он Чаку, — в то последнее утро она заговорила со мной про пожар в «Кокосовой роще».
— Да?
— Там мы познакомились. В «Роще». Она пришла туда с богатенькой подружкой, а меня пустили, потому что военнослужащим полагалась скидка. Это было перед самой отправкой на фронт. Я всю ночь с ней танцевал. Даже фокстрот.
У Чака вытянулась шея и выкатились глаза.
— Ты и фокстрот? Я пытаюсь себе это представить, но…
— Э, приятель, видел бы ты в ту ночь мою будущую жену! Она бы поманила тебя пальцем, и ты бы прыгал вокруг нее кузнечиком.
— Короче, вы с ней познакомились в клубе «Кокосовая роща».
Тедди кивнул:
— А потом он сгорел, пока я был в… Италии? Точно, в Италии… она посчитала это, как сказать, чуть ли не знаковым событием. Она страшно боялась пожара.
— И от пожара погибла, — тихо промолвил Чак.
— Невероятно, да? — Тедди вдруг увидел, как она стояла в то утро в ванной комнате, прижав стопу к стене, совершенно голая, с засохшими пятнами белой мыльной пены на теле.
— Тедди?
Он вскинул лицо. Чак развел руки в стороны.
— Ты можешь на меня рассчитывать. Что бы ни случилось. Хочешь найти Лэддиса и убить его? Зекински.
— Зекински. — Тедди улыбнулся. — Забыл, когда последний раз слышал это…
— Только одно, босс. Я должен знать, чего ждать. Нет, серьезно. Мы должны разгрести эту помойку, чтоб комар носа не подточил, иначе новые «Кефоверские слушания»
[7]
нам обеспечены. В наши дни приглядывают со всех сторон. За каждым. Двадцать четыре часа в сутки. Мир съеживается с каждой минутой. — Чак откинул назад густые волосы, упавшие ему на лоб. — Я думаю, ты много чего знаешь про это место. Я думаю, ты знаешь много такого, о чем не говоришь мне. Я думаю, ты приехал сюда, чтобы устроить маленькую заварушку.
Тедди приложил руку к груди.
— Я не шучу, босс.
— Мы мокрые, — сказал Тедди.
— И какой отсюда вывод?
— Вывод такой. Не вымокнуть ли нам еще сильнее?
Они вышли за ворота и взяли курс вдоль берега. Дождь шел стеной. На скалы обрушивались волны размером с дом и, разбившись, уступали место новым.
— Я не хочу его убивать. — Тедди пытался перекричать вселенский грохот.
— Нет?
— Нет.
— Верится с трудом.
Тедди пожал плечами.
— Если бы это была моя жена? — сказал Чак. — Я бы его убил два раза подряд.
— Я устал от убийств. — сказал Тедди. — На фронте я сбился со счета. Не веришь, Чак? Я говорю правду.
— И все же. Твоя жена, Тедди.
Они дошли до россыпи острых черных валунов, за которыми поднимались деревья, и свернули в глубь острова.
— Послушай, — сказал Тедди, когда они выбрались на небольшое плато, окруженное густыми кронами, частично спасавшими от дождя. — Для меня по-прежнему работа на первом месте. Мы выясним, что произошло с Рейчел Соландо. Если по ходу дела я обнаружу Лэддиса — тем лучше. Тогда я ему скажу: я знаю, что ты убил мою жену. А еще скажу, что буду ждать на материке, когда его выпустят. Скажу, что, пока я жив, свободой он не надышится.
— И это все? — спросил Чак.
— Все.
Чак рукавом вытер лицо, откинул со лба прядь волос.
— Я тебе не верю. Не верю, и все.
Взгляд Тедди был устремлен в обход сбившихся в круг деревьев к навершию больницы «Эшклиф», к ее недремлющим слуховым окнам.
— Неужели, по-твоему, Коули не понимает, что тебя сюда привело?
— Меня сюда привела Рейчел Соландо.
— Тедди, блин, если этот тип, убивший твою жену, был переведен сюда, то…
— Он не был осужден за это. Так что нет ничего, что нас связывало бы. Ничего.
Чак присел на камень посреди поляны и опустил голову, по которой лупил дождь.
— Остается кладбище. Почему бы нам его не найти, раз уж мы здесь? Если увидим там плиту с именем Лэддиса, это будет означать, что полдела сделано.
