— Достаточно тщательно?
Коули поиграл серебряной статуэткой лошади, что стояла в углу стола, прежде чем ответить.
— Смотритель больницы и его люди вместе с санитарами всю ночь и почти целое утро осматривали остров и каждое здание больничного комплекса. Никаких следов. Еще тревожнее то обстоятельство, что никто не может объяснить, каким образом ей удалось ускользнуть из палаты. Комната запирается снаружи, а единственное окно забрано решеткой. Никаких признаков того, что кто-то ковырялся в замке, мы не обнаружили. — Он перевел взгляд со статуэтки на гостей. — Впечатление такое, будто она испарилась сквозь стены.
Тедди записал у себя в блокноте слово «испарилась».
— А вы уверены, что во время отбоя она находилась в своей палате?
— Абсолютно.
— На каком основании?
Коули оставил в покое лошадь и нажал на кнопку селекторной связи.
— Сестра Марино?
— Да, доктор.
— Пожалуйста, попросите ко мне мистера Гантона.
— Сию минуту, доктор.
У окна стоял столик, а на нем кувшин с водой и четыре стакана. Коули подошел к столику и наполнил три стакана, два поставил перед гостями, а с третьим вернулся на свое место.
— У вас здесь не найдется аспирина? — спросил Тедди.
Главврач едва заметно улыбнулся.
— Думаю, найдем. — Он порылся в выдвижном ящике и достал флакон «Байера». — Две, три?
— Лучше три.
Тедди уже чувствовал пульсирующую боль в глазу. Коули протянул ему таблетки, он бросил их в рот и запил водой.
— Подвержены головным болям, пристав?
— Морской болезни, увы.
Коули понимающе кивнул:
— Обезвоживание организма.
Тедди подтвердил кивком, а Коули открыл сигаретницу из грецкого ореха и поднес ее гостям. Тедди взял одну, Чак же, мотнув головой, достал собственную пачку, и все трое закурили. Главврач поднял фрамугу.
Он снова сел и протянул через стол фотографию: молодая женщина, чье красивое лицо портили круги под глазами, такие же черные, как ее волосы. Глаза широко раскрыты, как будто их распирало от внутреннего жара. А то, что им открывалось за объективом камеры, за фотографом, а возможно, и за пределами видимого мира, не предназначалось для посторонних глаз.
Что-то в ее лице вызвало у Тедди тревожную ассоциацию, а потом он сообразил: паренек в концлагере, отказывавшийся от еды, которую ему предлагали. Он сидел у стены на апрельском солнышке с застывшим выражением глаз, пока его веки не закрылись. Бездыханное тело добавили к горе трупов на железнодорожной платформе.
Чак тихо присвистнул:
— О господи.
Коули сделал затяжку.
— Это реакция на ее бесспорную красоту или бесспорное безумие?
— И то и другое, — ответил Чак.
Эти глаза, думал Тедди. Даже застывшие во времени, они кричали. Хотелось залезть внутрь картинки и сказать ей: «Ну, ну, ну. Все хорошо, все хорошо. Шшш». Хотелось держать ее за плечи, пока не пройдет озноб, и произносить утешительные слова.
Дверь открылась, и вошел высокий негр с седыми прядками, в белой униформе санитара.
— Мистер Гантон, — сказал Коули, — это джентльмены, о которых я вам говорил. Приставы Ауле и Дэниелс.
Тедди с Чаком встали и обменялись с Гантоном рукопожатиями. Тедди почувствовал, как от этого человека буквально исходит страх, возможно, от того, что он пожимает руку представителям закона, а у него дома лежит парочка повесток в суд.
— Мистер Гантон работает у нас вот уже семнадцать лет. Он главный санитар. Это он сопровождал Рейчел в ее палату прошлой ночью. Мистер Гантон?
Гантон, усевшись, скрестил лодыжки, положил на колени руки и немного подался вперед, глядя на свои ботинки.
— В девять собиралась группа, а после…
Коули его перебил:
— Речь о сеансах групповой терапии, которые проводят доктор Шин и сестра Марино.
Гантон подождал, не захочет ли Коули еще что-то добавить, а затем продолжил:
— Ну вот. Значит, в десять они закончили, и я повел Рейчел в палату. Она вошла. Я запер дверь снаружи. После отбоя, каждые два часа, мы делаем обход. В двенадцать прихожу. Заглядываю в глазок, а койка пустая. Может, думаю, на полу лежит. Пациенты, они часто на полу спят. Открываю дверь…
И снова Коули вмешался:
— Своим ключом, правильно, мистер Гантон?
Тот кивнул, разглядывая собственные колени.
— Своим, ага, дверь-то заперта. Вхожу. Мисс Рейчел нигде не видать. Я закрыл дверь и проверил решетку на окне и само окно. Вроде крепко заперто. — Он передернул плечами. — Тогда я позвонил смотрителю. — Он поднял глаза на Коули, который по-отечески ему кивнул.
— Есть вопросы, господа?
Чак мотнул головой.
Тедди оторвался от блокнота.
— Мистер Гантон, вы сказали, что вошли в палату и убедились в том, что пациентки нет на месте. Вы не разовьете свою мысль?
— Сэр?
— Там есть стенной шкаф? Есть место под койкой, где она могла спрятаться?
— Все есть.
— И вы там и там проверили?
— Да, сэр.
— Притом что дверь оставалась открытой.
— Сэр?
— Вы сказали, что вошли в палату и не увидели там пациентки. А потом закрыли дверь.
— Вообще-то… Ну…
Тедди подождал и затянулся сигаретой, которую ему дал Коули. Дым был мягче и насыщеннее, чем у его «Честерфилда», и запах тоже другой, сладковатый.
— Дело-то на пять секунд, сэр, — пояснил Гантон. — Глянул в шкаф, глянул под койку и закрыл дверь. Где ей там прятаться-то? На пятачке?
— А прижаться к стене? Справа или слева от двери?
— Да ну. — Гантон помотал головой, и, хотя глаза были опущены долу, Тедди впервые ощутил исходившую от него волну досады и глухого недовольства при всех этих услужливых «да, сэр» и «нет, сэр».
— Маловероятно, — обратился Коули к Тедди. — Я вижу, пристав, к чему вы клоните, но когда вы увидите эту комнатку, то поймете, что мистеру Гантону было бы крайне трудно не заметить пациентку, где бы она в тот момент ни находилась.
— Вот именно. — Гантон уже смотрел приставу в лицо, и в его взгляде сквозили вызов и гордость за безупречно сделанную работу, которую он, Тедди, своими вопросами поставил под сомнение.
— Благодарю вас, мистер Гантон, — сказал Коули. — Пока достаточно.
Гантон поднялся, еще на пару секунд задержавшись взглядом на приставе, и со словами «Спасибо, доктор» покинул офис.
