— Я что-то не понимаю, — сказал я.
— Представьте, что это затянувшаяся эрекция. Джон ждет оргазма уже более двадцати лет. Чем больше он наслаждается эрекцией, тем более необходимым станет акт эякуляции.
— Он хочет, чтобы его поймали.
— Он хочет предстать, а это не одно и то же. Он хочет сбросить маску и, когда вы будете смотреть в его настоящие глаза, плюнуть вам в лицо. Но это не значит, что он добровольно согласится надеть наручники.
— Что-нибудь еще, доктор?
— Да. Думаю, он знает мистера Кензи. То есть, не «знает о нем», а знает его довольно давно. Они встречались лицом к лицу.
— Почему вы так считаете? — спросил я.
— Человек такого рода устанавливает странные отношения, но, независимо от степени их неординарности, они для него чрезвычайно важны. Для него знакомство с одним из преследователей — высший знак. Неизвестно, по какой причине, но он выбрал вас, мистер Кензи. И дал вам знать об этом через Хардимена, который послал за вами. Вы с Джоном знаете друг друга, мистер Кензи. Ставлю на карту свою репутацию.
— Спасибо, доктор, — сказал Болтон. — Предполагаю, вы читали нам выдержки из ваших записей потому, что не собираетесь передавать их нам.
— Только при наличии судебного ордера, — сказал Долквист, — но даже тогда я не сдамся. Если докопаюсь еще до какого-нибудь важного факта, немедленно позвоню. Мистер Кензи?
— Да?
— Могу я переговорить с вами наедине?
Болтон пожал плечами, и я выключил громкоговоритель, приложив трубку к уху.
— Да, доктор?
— Алек ошибался.
— Насчет чего?
— Насчет моей жены. Он ошибался.
— Приятно слышать, — сказал я.
— Я только хотел, чтобы… все прояснилось. Он ошибался, — повторил Долквист. — До свидания, мистер Кензи.
— До свидания, доктор.
* * *
— Стэн Тимпсон в Канкуне, — сказал Эрдхем.
— Что? — спросил Болтон.
— Да, сэр. Взял жену и детей и три дня тому назад отправился в небольшое путешествие.
— Небольшое путешествие, — повторил Болтон. — Он окружной прокурор округа Саффолк, и в данный момент у нас кризис в связи с серийным убийцей. А он отправляется в Мексику? — Он покачал головой. — Езжайте за ним.
— Сэр? Я не по этой части.
Болтон ткнул в него пальцем.
— Тогда пошлите кого-то. Отправьте двоих агентов и привезите его назад.
— Под арестом, сэр?
— Для допроса. Где он остановился?
— Его секретарь сказал, он проживает в «Марриотте».
— За этим последует «но». Я чувствую.
Эрдхем кивнул.
— Он там не останавливался.
— Четырех агентов, — сказал Болтон. — Приказываю, чтобы четыре агента на следующем же самолете вылетели в Канкун. Его секретаря тоже доставить сюда.
— Да, сэр. — Эрдхем поднял телефон, так как машина свернула на шоссе.
— Все разбежались, не так ли? — сказал я.
Болтон вздохнул.
— Похоже на то. Джека Рауза и Кевина Херлихи не могут найти. Дидру Райдер никто не видел со дня похорон дочери.
— А что с Бернсом и Климстичем? — спросила Энджи.
— Оба скончались. Пол Бернс был пекарем, который засунул голову в одну из собственных печей в семьдесят седьмом году. Климстич умер от инфаркта в восемьдесят третьем. Наследников не оставили. — Он опустил снимок себе на колено и продолжал рассматривать его. — А вы — копия своего отца, мистер Кензи.
— Знаю, — ответил я.
— Вы говорили, он был драчун. И все?
— Что вы имеете в виду?
— Мне надо знать, на что он был способен.
— Он был способен на все, агент Болтон.
Болтон кивнул, перелистывая страницы личного дела.
— Эмма Херлихи была помещена в психолечебницу Делла Ворстин Хоум в семьдесят пятом. До этого не было зафиксировано никаких признаков психических заболеваний в ее семье, да и она сама не жаловалась на здоровье вплоть до конца семьдесят четвертого года. Первый арест Дидры Райдер за пьянку и дебош произошел в феврале семьдесят пятого. После этого она попадала в полицию регулярно. Джек Рауз поднялся от слегка нечистого на руку владельца магазинчика до главы ирландской мафии. Всего за пять лет. Доклады, полученные мною из Отдела по борьбе с организованной преступностью, а также из Особого отдела Бостонского полицейского управления, говорят о том, что восхождение Джека Рауза к вершине власти было самым кровавым во всей истории ирландской мафии в этой местности. Он убивал любого, кто попадался на его пути. Как это случилось? Каким образом какой-то мелкий лавочник обрел такую силу, что превратился в теневого магната?
Он посмотрел на нас, мы же только покачали головами.
Болтон перевернул еще одну страницу.
— Окружной судья Стэнли Тимпсон, интересная личность. Окончил Гарвард с самыми слабыми результатами. В Саффолке тоже достиг немногого. Дважды терпел неудачу прежде, чем получил адвокатскую практику. В офис окружного судьи попал только благодаря связям отца Дайандры Уоррен, да и оценки его первых выступлений были довольно низкими. Затем, начиная с семьдесят пятого года, он превращается в настоящего тигра. Завоевывает себе репутацию в суде, причем, обратите внимание, за беспримерную неподкупность. Переходит в суд высшей инстанции, и все то же, только в больших масштабах. Люди начинают бояться его, а в окружном суде ему все больше поручают уголовные дела, и его популярность все возрастает. К восемьдесят четвертому году он считается самым суровым прокурором в Новой Англии. И снова вопрос, почему это произошло?
Наша машина свернула с шоссе и въехала в мою округу, направляясь к собору Св. Барта, где Болтон проводил утреннее совещание.
— Ваш отец, мистер Кензи, прошел в городской совет в семьдесят восьмом году. Единственное, что он приобрел в этом заведении, была репутация человека настолько безжалостного и жаждущего власти, что это ввергло бы в краску самого Линдона Джонсона. Судя по всему, общественный деятель из него был посредственный, но политик он был жестокий. Опять мы имеем мрачную личность пожарника, ради всего святого, который продвинулся гораздо выше любых ожиданий, которые на него возлагали.
— А что с Климстичем? — спросила Энджи. — Бернс покончил с собой, а были ли у того признаки изменения?
— Климстич стал кем-то вроде отшельника. Жена ушла от него осенью семьдесят пятого. Протоколы в ходе развода свидетельствуют, что после двадцати восьми лет брака у супругов появились несовместимые противоречия. Жена констатировала, что ее муж стал отдаляться от нее, ощущал болезненную меланхолию и пристрастие к порнографии. Далее она сообщала, что тяга к порнографии была в его натуре, но теперь, похоже, им овладело обыкновенное скотство.
