— Он пытается убаюкать тебя разговорами, Эндж.
Она глубже воткнула пистолет ему в ухо.
— Я кажусь тебе убаюканной, Эвандро?
— Не забывайте о том, что вы узнали за последние несколько недель. Я не работаю один, не забыли об этом?
— Как мне кажется, в данный момент ты один, Эвандро. Поэтому убери свой чертов нож.
Он копнул им еще глубже, и в моем мозгу вспыхнул белый свет.
— У вас почва уходит из-под ног, — сказал Эвандро. — Думаете, мы не в состоянии убить вас, а на самом деле это вам не справиться с нами.
— Застрели его, — сказал я.
— Что? — дико завопил Эвандро.
— Застрели его!
Но тут справа, из кухни, донесся чей-то голос:
— Привет!
Энджи повернула голову, и я почувствовал запах пули, попавшей в нее. Она пахла серой, кордитом и кровью.
Ее собственный пистолет очутился между мной и Эвандро, и блеск его дула почти ослепил меня.
Я рванулся вперед и почувствовал, что стилет вынырнул из моего тела и грохнулся на пол позади нас как раз в тот момент, когда ногти Эвандро впились в мое лицо.
Я двинул его локтем в голову и услышал треск кости, за ним крик, и вдруг пистолет Энджи дважды взревел, заставив задрожать все стекла в кухне.
Мы с Эвандро продолжали борьбу, двигаясь вслепую в сторону спальни, но вскоре сквозь бело-туманную пелену я стал различать какие-то контуры. Моя нога наткнулась на служебный пистолет Данна, и он, громко выстрелив в воздух, вылетел в кухню.
Руки Эвандро впились в мое лицо, я же запустил руки ему под ребра. Извиваясь, я сжимал пальцами его нижние ребра и швырнул его на любимое трюмо Энджи.
Когда я увидел его худощавое тело среди парфюмерии и разбитого стекла, белая пелена в моих глазах исчезла совсем. Зеркало раскололось на большие, с зазубринами, куски, формой напоминающие спинные плавники рыбы. Пламя свечей потрескивало, но когда они падали на пол, вновь вспыхивало ярким светом. Эвандро сполз вниз, а вместе с ним и все флакончики. Я перегнулся через кровать, схватил с тумбочки Энджи свой пистолет, перебрался на другую сторону кровати и без колебания выстрелил в то место, где оставил Эвандро.
Но его там не было.
Повернув голову, я увидел Энджи, она сидела на полу и, искоса поглядывая по сторонам, целилась во что-то на полу, поддерживая одну руку другой; рядом с ней на полу горела упавшая свеча. Шаги на кухне приостановились, и Энджи нажала на курок.
Затем нажала еще раз.
На кухне кто-то вскрикнул.
И тут я услышал другой крик, с улицы, но это был скрежет металла, вой двигателя, и кухня внезапно озарилась вспышками разгневанного флюоресцентного света и шумом включающихся электроприборов.
Я погасил свечу рядом с рукой Энджи и отступил в коридор позади нее с пистолетом, нацеленным на Эвандро. Он стоял к нам спиной, руки свисали по бокам. Он раскачивался из стороны в сторону, стоя посреди кухни, словно в такт лишь ему слышимой музыке.
Первая пуля Энджи попала ему в центр спины, и в черной форменной кожаной куртке Данна виднелась дыра. На наших глазах она заполнялась кровью, Эвандро же остановился и опустился на одно колено.
Вторая пуля Энджи снесла ему часть головы, прямо над правым ухом.
Он машинально поднял руку с револьвером Данна к этому месту, но тот упал, прокатившись по линолеуму.
— С тобой все в порядке? — спросил я.
— Глупый вопрос, — простонала Энджи. — Иисусе! Беги в кухню.
— Где тип, стрелявший в тебя?
— Вышел через кухню. Иди скорее туда.
— Черт с ним. Ты ранена.
Она поморщилась.
— Все нормально, Патрик, а он может еще поднять пистолет. Пойдешь ты или нет, черт побери?
Я подошел сзади к Эвандро и поднял пистолет Данна, затем обошел вокруг, чтобы посмотреть ему в лицо. Он тоже смотрел на меня, не переставая при этом осторожно ощупывать раненное место на голове. При флюоресцентном освещении его лицо приобрело серый оттенок.
Он тихо плакал, и слезы, смешанные с кровью, текли по его лицу, а кожа была настолько бледной, что я невольно вспомнил клоунов из далекого прошлого.
— Совсем не болит, — сказал он.
— Еще будет.
Он смотрел на меня снизу вверх смущенным, печальным взглядом.
— Это был голубой «мустанг», — сказал он, и похоже было, для него важно, чтобы я понял это.
— Что?
— Машина, которую я украл. Она была голубая, с белыми кожаными удобными сиденьями.
— Эвандро, — сказал я, — кто твой сообщник?
— Колпаки, — сказал он, — сияли.
— Кто твой сообщник?
— Ты хоть что-нибудь чувствуешь ко мне? — спросил он, широко открыв глаза и протягивая мне, как проситель, руки.
— Нет, — сказал я твердо и глухо.
— Тогда мы доберемся до вас, — сказал он. — Мы вас победим.
— Кто это мы?
Он заморгал, щурясь от слез и крови.
— Я побывал в аду.
— Знаю.
— Нет, я правда был в аду, — простонал он, и новый поток слез хлынул из его глаз и потек по искаженному лицу.
— И поэтому ты решил устроить ад для других. Быстрее, Эвандро, кто твой сообщник?
— Не помню.
— Врешь, Эвандро. Скажи мне.
Я терял его. Он умирал передо мной, прикрывая рукой голову и стараясь остановить поток крови, а я знал, что в любую секунду, может, через несколько часов, но все равно он умрет.
— Не помню, — повторил он.
— Эвандро, он бросил тебя. Ты умираешь, а он нет. Давай.
— Я не помню, кем был до того, как попал туда. Не имею понятия. Не могу даже вспомнить… — Его грудь вдруг поднялась, щеки раздулись, как у лягушки, и я услышал у него в груди бульканье.
— Кто…
— …не могу вспомнить, как я выглядел в детстве.
— Эвандро.
Его вырвало кровью прямо на пол, и с минуту он смотрел на лужу. Когда он взглянул на меня, на лице его был ужас.
Мое лицо, очевидно, не внушало ему большой надежды, потому что, видя, что приключилось с его телом, я понимал, он долго не протянет.
— О, черт, — сказал он и, протянув перед собой руки, стал смотреть на них.
— Эвандро…
Но он так и умер — глядя на свои руки, упавшие затем по бокам, стоя на одном колене, с лицом смущенным, испуганным и совершенно одиноким.
* * *
— Он мертв?
Я вернулся в коридор после того, как заглянул в спальню, где погасил последнюю свечу, упорно горевшую на полу.
