— Худой старик с седыми усами?
— Он самый. Его вы, выходит, знаете. Я поднял его на лифте, проводил до ее двери, но она его не пустила. Даже дверь не открыла. Он крик поднял на всю гостиницу, но мне на чай дать не забыл, — мечтательно добавил Джерри. — Кстати, кто-то, кажется, обещал мне пятнадцать долларов.
— Не волнуйся, получишь. У миссис Уичерли были еще посетители?
— Послушайте, мистер, вы меня тоже поймите: не могу ж я с вами всю ночь тут языки чесать. Надо и в холле появиться, а то миссис Силвадо, наш администратор, живьем меня съест.
— Ты не ответил на мой вопрос. У миссис Уичерли были еще посетители?
— Одного помню, но о нем я вам после расскажу, а сейчас спущусь вниз — пусть миссис Силвадо видит, что я не отлыниваю. Вернусь, как только смогу. Только уж вы мне сейчас заплатите.
Я протянул ему двадцать долларов, он вцепился в банкнот своими скрюченными пальцами и тут же переправил его в бездонный карман выцветшего мундира.
— Премного благодарен. Когда вернусь, принесу сдачу.
— Лишнюю пятерку тоже можешь оставить себе. У меня будет к тебе еще одна просьба. Какую комнату занимала моя жена?
— В конце коридора, на третьем этаже. Номер 323.
— Эта комната сейчас занята?
— Нет, такие номера сдаются у нас только на всю неделю. Его еще даже не убирали.
— Пустишь меня внутрь?
— Господь с вами, мистер! Да меня же за это выгнать могут. Я ведь тут без малого сорок лет работаю, с тех самых пор, как из-за лишнего веса пришлось из жокеев уходить. Они только и ждут, как меня на пенсию выставить.
— Будет тебе, Джерри. Никто ведь не узнает.
Но старик так энергично замотал головой, что из-под фуражки выбились седые лохмы.
— Нет, сэр, и не просите. Я в номера пускаю только тех, кому ключ выдали.
— Но ты же можешь забыть свою отмычку. Оставь ее у меня на комоде.
— Нет, сэр, не полагается.
Но отмычку он все же оставил. Чего не сделаешь ради чаевых за сорок лет работы в гостинице! Впрочем, и двадцать лет работы сыщиком тоже не проходят бесследно.
Я спустился по пожарной лестнице и вошел в номер 323. Такая же комната, как моя: стандартные ванна, кровать с торшером, комод, письменный стол у окна, плетеная подставка для чемоданов. И еще — гнетущая атмосфера несчастья и остановившегося времени.
Дверцы комода были распахнуты, с пустой полки одиноко свешивался нейлоновый чулок со спущенной петлей. В стенном шкафу, пол которого был усыпан дустом от мышей, висели лишь витые проволочные плечики. На полке в ванной я обнаружил рассыпанную пудру и зеленую склянку с таблеткой аспирина на дне. Полотенца были еще влажные.
За кроватью я нашел корзину для мусора, забитую скомканными газетами и салфетками с пятнами розовой помады. Рядом с корзиной на полу стояла бутылка, на донышке которой плескались остатки виски.
Я вытащил из корзины газеты и просмотрел их. Развернув самый свежий, двухдневной давности номер «Пчелы из Сакраменто», я обратил внимание, что в колонке объявлений было обведено карандашом сообщение о том, что на следующий день в гавань Сан-Франциско прибывает «Президент Джексон» — как видно, Кэтрин Уичерли с нетерпением ждала возвращения мужа.
И о дочери она, судя по всему, тоже не забывала, ибо, когда я встал с кровати, свет от торшера упал на окно, и я увидел какую-то надпись на пыльном стекле. Окно выходило в переулок, напротив подымалась глухая кирпичная стена, на фоне которой нацарапанное крупными буквами слово «Феба» казалось выбитым на надгробии.
От темного окна повеяло неизвестностью, мне стало как-то не по себе, учащенно забилось сердце, но тут отдававшееся в ушах сердцебиение потонуло в шуме лифта, который зарокотал в недрах здания, словно проснувшийся вулкан.
Я закрыл дверь бывшего номера бывшей миссис Уичерли и со всех ног помчался наверх по пожарной лестнице, чтобы не отстать от лифта — такого же нерасторопного и старого, как и подымавшийся в нем швейцар. Когда Джерри Дингмен постучал в дверь, я уже был на месте.
В руках он держал бутылку пива.
— Что делается внизу? — спросил я.
— Все тихо. Я сказал миссис Силвадо, что вы хотите пива, а то бы она меня не отпустила. За пивом пришлось идти в соседний бар — это обойдется вам в лишние пятьдесят центов, мистер. — При этом он посмотрел на меня с такой нескрываемой тревогой, как будто от пятидесяти центов зависела вся его дальнейшая жизнь.
— Хорошо.
Он облегченно вздохнул.
— Ничего не поделаешь, надо с пивом завязывать. — Джерри поставил бутылку на комод и вороватым движением спрятал в карман отмычку. — А вы пиво любите?
— Конечно. Я с тобой поделюсь.
— Мне нельзя.
— Пустяки. Садись. Сейчас стакан принесу.
Швейцар сделал неуверенный шаг вперед и со вздохом присел на краешек кровати. Я принес из ванны стакан, налил ему пива, а сам отхлебнул прямо из бутылки.
— Вы, помнится, о чем-то еще меня спрашивали. Забыл только, о чем, — сказал старик, смахнув пену с небритого подбородка.
— У меня мало времени. Я хочу выехать в «Гасиенду» до поднятия разводного моста.
— Да нет там никакого моста, мистер Уичерли. Там ведь реки и в помине нет. Вот площадка для гольфа — есть. Своя собственная. И аэродром — тоже свой. Все свое. У них там все есть. Хорошее пиво. — И он громко причмокнул, захмелев от первого же глотка.
— Ты собирался рассказать мне о других посетителях.
— Посетителе, — поправил он. — Да, был еще один. Он и до этого пару раз к ней приходил.
— До чего «до этого»?
— До вчерашнего дня, когда у них скандал вышел. Мне даже послышалось, что он ей пару пощечин влепил. Я уж думал полицию вызвать, но миссис Силвадо была против. Если, говорит, всякий раз, когда гости между собой отношения выясняют, полицию вызывать, то от этих легавых отбою не будет. И то сказать, скандал продолжался недолго.
— Кто у нее был?
— Имени его я не знаю. — Он почесал свою плешивую голову. — Высокий, одет с иголочки. Все время улыбается. Но глаза его мне не понравились.
— Чем?
— Сам не знаю. На меня он смотрел сверху вниз — как будто я шелудивый пес какой, а он — сам господь бог. Нос у него вздернутый, водит им, словно что-то вынюхивает. — Чтобы изобразить курносый нос, Джерри нажал пальцем на кончик своего длинного вислого носа.
Я достал блокнот Мерримена с его фотографией и показал ее старику.
— Этот?
Джерри поднял блокнот на свет.
— Он. Ишь, улыбается. — Швейцар медленно, по слогам прочел надпись под фотографией: «Выгодно и надежно». — Как это понимать?
