Стелла ушла к себе, чтобы переодеться к ужину в вечернее платье. Я с удовольствием побрился и несколько модернизировал прическу. Затем, сидя за столом под лампой, долго рассматривал фотографию Валеры в паспорте. Если бы не произошло несчастья, он был бы жив и плыл бы сейчас вместо меня, думал я. Неужели события на яхте разворачивались бы по тому же сценарию? Нападение на Мизина. Радиограмма. Две записки, исполненные печатными буквами и простым карандашом. Скандал между капитаном и Виктором. И чувственная Стелла спала бы с Валерой на той же кровати?
Я вдруг почувствовал, что начинаю ревновать. Но я не столько ревновал Стеллу к ожившему в моем воображении Валерке. Во мне шевельнулось задетое самолюбие. Дело, за которое я взялся, уже вошло в мою плоть, пропитало меня, стало моей ноющей раной, и даже мысль, что кто-то мог распутать его вместо меня, была невыносимой.
В коридоре никого не было, даже Мизина. Я тихо прикрыл за собой дверь и, чтобы не создавать лишнего шума, не стал запирать ее на ключ. Все равно красть или досматривать у меня было нечего, а тому, кто захочет подкинуть мне записку, я даже упростил задачу.
Неслышно ступая по ковровой дорожке, я подошел к лестнице, оглянулся и свернул в отсек, где находился ящик со спасательными жилетами. Странно, что я раньше не обратил внимания на это явное несоответствие предназначения жилетов и способа их хранения: ящик был закрыт на большой навесной замок. Значит, если яхта пойдет ко дну, пассажирам придется разыскивать монтировку или ножовку.
Вместо монтировки я с успехом воспользовался пожарным ломиком. Замок оказался крепким, а вот ушко, на которое он был надет, провернулось и лопнуло, металлически лязгнув у моих ног. Я поднял его, закинул за шкаф, а ломик повесил на прежнее место. Но едва я взялся руками за крышку ящика, как за моей спиной кто-то кашлянул.
Я обернулся. У лестницы, заложив руки за спину, стоял капитан.
– Вас что-то интересует? – спросил он.
– Да! – ответил я. – Мне хотелось бы примерить спасательный жилет и убедиться, что их достаточное количество.
– Что ж, примеряйте! – ответил капитан.
Я поднял крышку. Ящик доверху был наполнен оранжевыми пробковыми жилетами, обшитыми крепкой тканью. Я взял тот, который находился сверху, покрутил его в руках и отложил в сторону.
– Не нравится? – спросил капитан.
– Кажется, он будет мне немного маловат.
– Тогда возьмите другой. С самого дна.
Я погрузил руку в мешанину из жилетов, коснулся пальцами дна ящика, а затем ухватился за первые попавшиеся лямки.
– Я могу взять его с собой в каюту? – спросил я, надев на себя жилет и затянув лямки с липучками. – Очень симпатичная штуковина. С ней я буду спокойнее спать.
– Нет, – возразил капитан. – Согласно аварийной инструкции жилеты должны храниться здесь.
– Под замком?
– Я решаю, использовать замок или нет, – жестко ответил капитан, делая ударение на слове «я». – И срывать его было вовсе не обязательно.
Несколько напряженных мгновений мы смотрели друг другу в глаза и молчали.
Глава 25
У меня стало складываться впечатление, что наши собрания в кают-компании за трапезным столом постепенно превращаются в скандальные разборки и выяснения отношений. Сначала все шло, как обычно. При полном молчании каждый жил эмоциями утоления голода. Мизин устанавливал новые рекорды по скорости поедания блюд; Стелла, не сводя с меня лукавых глаз, выстраивала ярко накрашенные губы буквой О и медленными движениями вводила туда либо скрученный в трубочку ломтик ветчины, либо сардельку, либо грибочек; Виктор, закрепив салфетку на стоячем воротнике пиджака, подолгу и сосредоточенно препарировал вилкой и ножом какой-нибудь кулинарный изыск, при этом почти ничего не ел; генерал критически осматривал содержимое своей тарелки, вполголоса высказывал неудовлетворение качеством пищи, в результате чего кое-что перепадало Мизину; госпожа Дамира с познавательным интересом пробовала все, что было на столе, всем оставалась довольна и с аппетитом принималась раскуривать сигарету; моя маленькая Алина ела тихо и незаметно, как мышка, и ее затуманенный взгляд зачастую был устремлен сквозь меня, и в мыслях ее, по моему разумению, в эти минуты было черным-черно.
Когда пища уже не оказывала столь сильного влияния на настроение пассажиров, кают-компания потихоньку начинала бурлить.
– Господин Челеш, – сказал капитан, появившись пред нашими очами как раз перед подачей кофе, – потрудитесь зайти ко мне сразу после ужина.
Я почувствовал, как за столом все притихли в ожидании очередного раунда.
Виктор неторопливо вытер губы салфеткой, кинул ее на тарелку и, не поворачивая головы, спросил:
– Вы намерены начать проверку документов с меня?
– Я пока прошу только зайти ко мне, – сдержанно повторил капитан, с силой наматывая на ладонь цепочку, которой было связано несколько ключей. Я заметил, что у него была такая привычка – нервничая, теребить в руках цепочку, словно пробуя ее на прочность.
Мне показалось, что он очень хочет избежать конфликта, но Виктор уже завелся.
– У меня сегодня нет времени, – ответил он, явно провоцируя капитана на непопулярные меры. – К тому же я неважно себя чувствую и собираюсь провести вечер в постели.
Стелла по обыкновению закатила глазки вверх. Я разделял ее чувства, так как вовсе не ожидал, что врач окажется таким занудой и склочником.
– Хорошо, – согласился капитан, из последних сил сохраняя миролюбие. – Я спущусь к вам.
– А я вам не открою, – с издевкой предупредил Виктор.
Тут неожиданно возмутился генерал. Оттолкнув от себя тарелку, он рассерженно произнес:
– Да что вы, в самом деле, упрямитесь, как мальчишка! На борту яхты вы обязаны подчиняться ее капитану!
– Что-то такого пункта в договоре с турагентством я не заметил, – безапелляционно ответил Виктор.
Тут за него заступилась мать:
– Господин капитан! Мне кажется, что вы предвзято относитесь к моему сыну! Не понимаю, чем он провинился перед вами. Я советую вам во избежание больших неприятностей оставить его в покое.
– Большие неприятности скорее будут у вашего сына, – ответил капитан.
– Вы угрожаете? – вздернула голову Дамира.
– Я предупреждаю, – поправил Эдди.
Слушая эту перебранку, я вспомнил наш со Стеллой разговор. Она верно подметила: Виктор под любым предлогом избегал проверки документов, и это вряд ли можно было объяснить скандальным характером или упрямством, если, конечно, врач не был абсолютным идиотом. У него были веские, может быть, более веские, чем у меня, основания избегать проверки документов. И все же мне было очень непросто представить его в образе опасного преступника, которого разыскивала береговая милиция Крыма.
