– А тебе, юнга без ширинки, особое приглашение надо? – сострил Мизин в отношении Лоры. – На заднее сиденье все! И молчать! Рты не раскрывать!
Я слышал, как шуршит песок под ногами Мизина. Он обходил меня на почтительном расстоянии, словно гоголевская ведьма философа Хому, очертившего вокруг себя круг.
– Не вздумай пошевелиться! – предупредил Мизин.
Он постепенно привыкал к власти, которую давал ему пистолет, и уже дрожал не так сильно. Вокруг нас громоздились слепые дома и расползались в разные стороны улочки, загруженные песком, словно железнодорожные платформы, и не было никого, на чье вмешательство мы могли бы рассчитывать.
– Давай беги! – сказал мне Мизин и проглотил слюну так, что кадык на его тощей шее можно было рассмотреть во всех анатомических подробностях.
– А не страшно? – спросил я, удивленный тем, что дезертир готов на самые крутые меры.
– Мне? – хихикнул Мизин. – Мне плевать на вас всех, понял? Я всех вас тут замочу, а тебя первого!
Если бы я успел передать револьвер Лоре, фантазировал я совсем не к месту, то проблема была бы исчерпана.
– Не пугай, – как можно спокойнее сказал я. – Я верю, что ты сможешь в меня попасть. А что потом? Ты же неделю будешь шататься по Фамагусте, отыскивая «Фламинго». А уже к вечеру на улицах появится патруль.
Я здорово рисковал, произнеся название гостиницы, – Мизин мог сгоряча разрядить в меня обойму, обозлившись на то, что я знаю о нем запредельно много. Но обошлось. Дезертир криво ухмыльнулся, боднул воздух бритой головой и выдал:
– Вауу, какой умненький! Зачем же мне неделю шататься? Я на автобусе поеду. С ветерком.
И все-таки мое предостережение заставило его задуматься. Сидя за рулем, он подставил бы незащищенную спину обиженным женщинам. Не знаю, как с Лорой и Дамирой, но с обиженной Стеллой, на мой взгляд, стоило считаться.
– Эй, бабье! – крикнул Мизин, не сводя с меня глаз. – Кто умеет машину водить, тому гарантирую жизнь и семейное благополучие.
Автобус ответил гробовым молчанием.
– Ладно, – недолго раздумывал Мизин. – Считай, что договорились. Раз ты такой умный, сядешь за руль. Я буду говорить, куда сворачивать. Если один раз ошибешься, то это будет твоей последней ошибкой.
Я обошел автобус спереди и, переступив через труп мулата, орошающего своей кровью горячий песок, сел за руль. Мизин занял мое прежнее место и нацелил пистолет мне в голову. Автобус не без труда вышел из песчаного капкана. Обернувшись, я повел машину задним ходом, объезжая большие пучки травы и кустарники. Рука Мизина с пистолетом перед моими глазами все время мешала следить за дорогой, и мне приходилось то пригибать голову, то вытягивать шею.
В несколько этапов я развернул автобус на узкой улице. Жесткая трава скреблась в днище. Переваливаясь через комья глины, просочившейся со временем через стыки плит, мы поехали в обратную сторону. Улицы располагались под прямым углом относительно друг друга, и даже одичавшие деревья и кустарники, захватившие проезжую часть и тротуары, не мешали просматривать кварталы.
Я мог ехать намного быстрее, даже учитывая то, что посреди дороги, словно священные коровы на улицах Дели, торчали гнутые стволы деревьев, ставшие хозяевами города, но в этом случае большая часть моего внимания ушла бы на дорогу. Мне же надо было следить за Мизиным.
– Что пригорюнились? – с дурацким оптимизмом воскликнул Мизин. – Ну-ка песню запе-вай! – И сам фальшиво затянул: – Пусть бегут неуклюже паровозы по лужам… Эй, Стелла! Почему рот не открываешь?
Я наблюдал через зеркало заднего вида за мадам. Сейчас она очень старательно демонстрировала свое послушание и даже невпопад повторяла за Мизиным песенку про крокодила Гену. Но это была лишь маскировка. Я хорошо видел, как женщина незаметно вынимает из сумочки стянутые резинкой купюры и, расставив ноги, заталкивает их под поролон сиденья.
– …в этот день не по роже, а в живот и в печенку ногой! – горланил ужасным голосом Мизин, размахивая в такт пистолетом.
Я круто вывернул руль, объезжая колючий кустарник, растущий прямо посреди дороги, и наехал одним колесом на бордюр, спрятавшийся в густой желтой траве. Автобус здорово тряхнуло, мотор заглох. Мизин перестал петь и замахнулся на меня пистолетом.
– Сейчас как дам!
Но я не слышал его, не видел ничего вокруг, кроме четырехгранной башни с остроугольной крышей, оканчивающейся острым шпилем, под которой ржавел обод больших часов. Башня вырастала прямо из плотных зарослей деревьев и кустов, окруженных погнутыми фрагментами ограждения, а на противоположной стороне улицы выгнулось подковой некогда белое и красивое здание с однотипными балконами и окнами, с козырьком над лестницей главного входа и проволочным каркасом, оставшимся от неоновых букв, по которому еще можно было прочесть слово «FLAMINGO».
– Приехали, – сказал я.
Глава 46
Мадам и Стелле пришлось пережить еще один удар. Вожделенный отель, к которому они стремились, стоял перед ними – дряхлеющий, с пустыми окнами, разворованным подъездом, со ступеней которого кто-то не поленился содрать даже облицовочную плитку. Конечная цель, объект мечты возвышался в двух десятках метров, но он был не столько недоступен, сколько легализован, словно тайный шифр от сейфа, обнародованный в многотиражной газете. Выражение безудержной радости на лицах двух компаньонш от якобы случайного совпадения мгновенно сменилось болью и страхом. И мадам, и Стелле стало ясно, что Мизин не случайно пригнал автобус к этому отелю, что из-за печального стечения обстоятельств их цели совпали.
Он, пятясь спиной, первым вышел из автобуса, протянул руку в открытое окно и потребовал у меня ключи от машины. Стелла, уже понимая, что будет дальше, стала вжиматься в спинку кресла. Мадам безостановочно вытирала платком лицо, а оно все равно было мокрым, будто женщина стояла под ливнем без зонта. Лора чего-то ждала, бросая взгляды на подъезд отеля с покореженными крутящимися дверьми, – то ли помощи от братков, то ли еще более ужасной развязки, сопряженной с их появлением. Мизин, ощущая торжественность момента, снова стал дрожать и перекладывать пистолет из одной руки в другую. Неуверенные в себе идиоты вроде него редко справляются с давлением ответственности; у них, запрограммированных на неудачу, не хватает терпения этой неудачи дождаться. А потому от Мизина сейчас можно было ожидать любой гадости.
– Не шевелиться! Руки на руль! – срывающимся голосом крикнул он мне. – Пристрелю на месте!
Он поворачивал пистолет из стороны в сторону, поочередно показывая дырку от ствола то мне, то женщинам.
– Гена, – ласково обратился я к нему, – все в порядке. Никто не шевелится…
– Заткнись! – скатываясь на истеричный тон, взвизгнул Мизин. – Стелла! Ко мне! Без дурочек!
Стелла недооценила степень психической неуравновешенности нашего дезертира. Она отрицательно покачала головой и схватилась за подлокотники.
