— Но никогда не исчезала, — сказала она. Стиснула стакан, накрашенные ногти и кончики пальцев сплющились и побелели. — Никогда не скрывалась, чтоб никто меня не отыскал. Это слишком, правда? Разве это нормально?
— Нет, — сказал Майлс. — По-моему, ненормально.
— Спасибо, — сказала она. Собралась, выпрямилась, разгладила ладонью перед блузки. — Спасибо.
Возможно, она такая же сумасшедшая, как он сам, думал Майлс, хотя не был уверен, что эта мысль утешает. Возможно, по всему миру рассеяны люди, которым Хейден испортил жизнь, которые составляют клуб, сеть, перекрещивающую всю карту, — кто знает, сколько их? Влияние Хейдена расширяется наружу, как ряд Фибоначчи, который он всегда приводил в пример: 0, 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21, 34, 55, 89 и так далее.
[42]
Тем временем Лидия Барри прижала ладонь ко лбу и закрыла глаза. Майлс подумал, что она, может быть, задремала. Он и сам собирался поспать. Устал, так устал, столько часов за рулем, столько часов дневного света, размышлений, размышлений.
Но тут Лидия подняла голову, прошептала:
— Думаете, она еще жива?
Майлс не сразу понял, о чем идет речь.
— Ну, — сказал он. — Не знаю, что вы имеете в виду.
— По-моему, он мог убить ее, — сказала Лидия Барри. — Вот что я имею в виду. Думаю, возможно, она где-то закопана, в каком-нибудь месте, где я их искала, или в том, о котором не знаю. Поэтому…
Она не договорила. Может быть, не хотела продолжать эту линию, просто сидела, прижав ладонь к щеке.
— Нет, конечно, — сказал Майлс. — Не думаю, чтобы он…
Хоть фактически думал. Вновь представил в огне старый дом, мысленно видя мать и мистера Спейди в постели на втором этаже, может быть слишком поздно проснувшихся в полной дыма комнате или вообще не проснувшихся, боровшихся лишь несколько секунд — веки затрепетали, открылись и снова закрылись, кислород иссяк, обои охвачены языками огня.
Так ли уж невозможно представить, что Хейден что-то сделал с Рейчел Барри?
— У меня в номере наверху есть кое-какие бумаги, — хрипло сказала Лидия Барри. — Есть кое — какие… документы.
Он наблюдал, как она поднимает в воздух джин с тоником. Касается губами края стакана.
— По-моему, подлинные, — сказала она и сделала долгий глоток. — По-моему, вам будет интересно.
17
Порой Райану кажется, будто он видит людей из своего прошлого. После его смерти это случается регулярно, возникают мелкие галлюцинации, обман восприятия.
Вот, например, мать стоит на углу оживленной Хеннепин-авеню в Миннеаполисе спиной к нему, открывает зонтик, исчезает в торопливой толпе.
Вот Уолкотт сидит у окна в автобусе, полном громко поющих братьев братства. Это было в Филадельфии, неподалеку от Пенсильванского университета, и Райан стоял и смотрел, как они проносятся мимо, нестройно распевая вслед за Бобом Марли.
Их глаза встретились — его и Уолкотта, — и Райан на секунду мог бы поклясться, что это действительно он, хотя Уолкотт в автобусе просто глазел на него, шевеля губами. «Все будет хорошо», — пели они, и Райан почуял, как что-то над ним пронеслось, тень птицы или облако.
Вот что значит увидеть призрак, думал он, хотя мертв он сам.
Известно, что на самом деле это не они. Известно, что это просто тянущаяся из подсознания паутина, ложно сработавший синапс памяти, непереваренная частичка прошлого шутит с ним шутки. Он слишком позволяет мыслям блуждать, вот и все. Надо сосредоточиться. Надо медитировать, как советует Джей. «Открой внутри себя тишину», — советует Джей, и однажды, когда он вернулся из особенно тяжелой поездки, они вместе слушали лазерный диск, предназначенный для релаксации. «Представьте энергетический круг в основании своей спины, — говорил им диск, пока они сидели в креслах в темной задней спальне, поставив на пол босые ноги. — Вдох… выдох… дыхание глубокое, ровное…»
И это действительно расслабляет, хотя не помогает. На следующей неделе в Хьюстоне ему привиделась Пикси — волосы длиннее, темнее, но все равно узнаваемые, — фактически истинный образ Пикси, курившей сигарету на тротуаре у отеля «Мариотт» в центре города, вертевшей тонкое колечко в брови со скучающим и задумчивым видом.
Нет.
Он понял, это не она; как только вылез из такси, увидел — это женщина, которой за тридцать, а то и за сорок. Где вообще можно найти хоть какое-то сходство? Словно она была Пикси лишь на секунду, отпечаталась моментальным снимком на краешке его глаза. Еще один фокус сознания.
И все же.
И все-таки, думал он, это не совсем невозможно — даже в стране с населением триста миллионов, — это лежит в пределах возможного, вполне можно со временем встретить кого-то знакомого.
Собственно, он вполне уверен, что действительно видел свою бывшую преподавательницу психологии мисс Джилл в баре аэропорта в Нашвилле. Его транзитный рейс задерживался, он слонялся по терминалу международного аэровокзала, таща чемодан на колесиках мимо газетных стендов, стоек с фастфудом, сувенирных киосков, ища, чем бы развлечься, и вдруг она. Сидит в кафе «Гибсон» под какими-то сувенирными гитарами, праздно глядя на него, проходившего мимо. Потом их взгляды встретились, он увидел, как лицо ее напряглось, преисполнилось настороженным вниманием.
Казалось, она припомнила, что где-то его видела; он заметил ее озадаченность. Голова у него наголо выбрита, на нем темные очки-авиаторы, форма охранника с короткими рукавами, поэтому удивительно, что она вообще оглянулась. Но она еще раз посмотрела. Не один ли из бывших студентов? Не напоминает ли утонувшего паренька — покончившего с собой, — который провалился у нее на экзамене, приходил просить о пересдаче, чтобы получить стипендию?
Нет. Вряд ли она выстроила такую связь. Он просто показался ей смутно знакомым, она его секунду разглядывала, угрюмая одинокая профессорша с плохой стрижкой и неправильным прикусом, возможно, сама подумывала о самоубийстве и вспоминала мальчика, который утопился в озере, гадала, что при этом чувствуешь, а сама всегда думала об угарном газе в качестве способа — угарный газ и снотворное, никаких страданий…
Он прошел мимо, она поднесла к губам свою водку с клюквенным соком, и он вспомнил записи Джея для медитации.
«Следующий энергетический уровень у лба, — говорил утешительный, снотворно-монотонный женский голос. — Здесь находится чакра времени, круг дневного света и ночной темноты в их вечном круговороте, который направляет вас к познанию своей души. Освободите сознание, благоговейно ощутите силу собственной души и увидите душу во всем и везде».
Он вспомнил это в очереди на контроль перед посадкой и легонько приложил ко лбу пальцы.
