– Значит, у вас нет никаких сведений об этой организации да? В первый раз за весь разговор Малик ответил уклончиво:
– Боюсь, это засекреченная информация, Джон, и вы это понимаете.
– Ладно, буду вам очень благодарен, если поспрашиваете у своих коллег.
Малик обещал это.
– Извините, что не слишком-то вам помог, – смущенно улыбнулся он.
– Но это стоило ленча, – заверил я, – да и шел я сюда скорее с надеждами, чем с твердой уверенностью, что смогу многое установить. Но если вы снабдите меня сведениями о сообщниках Вэймена и о его женщинах, это будет просто здорово. И я пожалуй, угощу вас кофе.
Малик улыбнулся:
– Я не откажусь от этого.
Я попросил принести кофе – для меня капуччино, а ему черный, и разговор перешел на другие темы, в основном о работе в его прежнем и моем нынешнем участке. Ему не о чем тосковать, заметил я: Каппер все такой же безмозглый зануда, Нокс по-прежнему мечтает дослужиться до звания суперинтенданта, старший босс тоже не поумнел. Мы даже посмеялись, но вскоре Малик взглянул на часы и сообщил, что ему пора.
Мы с ним встали одновременно, причем оказалось, я намного выше его ростом, и попрощались.
– Желаю вам удачи с этим делом, Джон, – произнес он, – но соблюдайте осторожность. Хольцы, а тем более Нил Вэймен, не такие люди, которых легко поймать. Если дойдет до крайности, они не задумываясь пошлют пулю и в копа.
Удивительно поднимающее настроение замечание, как только может получить человек в среду днем.
Беррин наконец появился на работе после вымышленной атаки летнего гриппа, поэтому я не пригласил его на ленч с Маликом, а засадил за изучение показаний свидетелей. После трех дней домашних обедов, где его вовсю баловали, у нас ему не приходилось рассчитывать вкусно поесть. И еще этот подлец выглядел очень загорелым, что наводило на некоторые размышления по поводу подлинности его болезни. Когда я вернулся в участок, он допрашивал человека, у которого обнаружили восемьсот фунтов в фальшивых купюрах. Очевидно, в участке никого выше его рангом не оказалось, а качество подделки купюр было таким высоким, что при допросе присутствовал еще один полицейский в штатском.
В ожидании окончания допроса я записал все сведения, полученные от Малика. Потом на всякий случай проверил электронную почту, но он еще не прислал мне обещанную информацию, что меня не удивило. Дел у него было невпроворот, а моя просьба могла и подождать, тем более я не ожидал получить ничего сногсшибательного. В комнате для расследования убийства Шона Мэттьюза сегодня было пусто и тихо, я сидел в одиночестве. Почему-то это вызвало у меня сочувствие к Мэттьюзу, хотя вряд ли он его заслуживал. Было что-то оскорбительное в том, как мало внимания его смерти уделяли в полиции.
Я набрал номер неуловимого инспектора Берли, ожидая услышать запись на автоответчике, как и раньше. На предыдущие два звонка он не ответил, но на этот раз я его застал.
– Берли, – угрюмо рявкнул он в трубку. Даже его манера говорить по телефону отталкивала.
– Хэлло, сэр, – постарался я произнести как можно вежливее. – Это сержант Гэллен.
– Опять вы! Какого черта вы меня беспокоите?
– Меня интересует, обнаружили ли вы Джин Тэннер?
– Слушайте, я уже говорил вам, а потом повторял и вашему инспектору: когда мы ее найдем, то дадим вам знать.
– А вы действительно хотите ее найти?
– Вы желаете, чтобы я разместил объявление о ее розыске на первой странице «Таймс»? Или ходил по домам и расспрашивал соседей? Да, мы ее разыскиваем, но у нас не так много людей и средств, поэтому потребуется время.
– А вы вообще достигли какого-либо прогресса?
– Я бы достиг большего прогресса, если бы меня не обременяли записи на автоответчике от людей, подобных вам.
– Черт, если бы вы с самого начала позволили вам помочь.
– Не смейте на меня ругаться, Гэллен, – заорал он, но на этот раз мне было наплевать на него.
– Вам, наверное, платят за то, чтобы вы работали по этому делу через пень колоду? Вы поэтому затягиваете расследование?
– Ах ты, дерьмо! Ты ответишь мне за эти слова!
Кажется, мы с ним одновременно бросили трубки, и я долго еще смотрел на аппарат, гадая, что заставляет некоторых людей идти служить в полицию. В случае с Берли причиной было, вероятно, желание портить людям жизнь. Я надеялся, он не пожалуется на меня Ноксу, который понятия не имел, что я надоедаю Берли своими звонками.
Затем, скорее по привычке, я позвонил по обоим телефонам Роя Фаулера. Я заранее знал, что он не ответит, так оно и случилось. После этого я набрал номер «Аркадии» и спросил человека, снявшего трубку, давал ли о себе знать Фаулер. Мне сообщили, что он не звонил и не появлялся, а также добавили заинтересовавшую меня информацию об увольнении Элейн Томс. Ее домашнего телефона ни у кого не было, мы не нашли его и в досье по убийству, поэтому мне пришлось заглянуть в телефонный справочник. Дома ее не оказалось, мне ответил мужчина, вероятно, ее друг или сосед. Я представился и попросил ее перезвонить. Мужчина на том конце провода вежливо поинтересовался, в чем дело, и я выдал ему типовую фразу, мол, это обычное полицейское расследование. По правде говоря, я хотел узнать, почему она уволилась и не может ли она что-либо добавить к своим первоначальным показаниям. Конечно, это походило на попытку ухватиться за соломинку, но ведь, не задав вопроса, не получишь ответа.
Когда Беррин вернулся с допроса, мы еще раз обсудили дело Мэттьюза, но ничего нового в нем не появилось. Около пяти мне позвонила Элейн Томс. Казалось, настроение у нее было получше и разговаривала она куда вежливее, чем в прошлый раз, но к ранее сказанному она ничего не смогла добавить и сейчас.
Через пятнадцать минут я отправился домой и на выходе столкнулся с Тиной Бойл. Мы не виделись с ней два дня, потому что ее перебросили заниматься изнасилованием тринадцатилетней девочки и поручили работать с жертвой. Думаю, она отлично для этого подходила. У нее в характере было нужное соотношение чувствительности и силы воли.
Мы остановились, и я спросил, хорошо ли продвигается расследование ее нового дела, она ответила, что, как и все случаи изнасилования, довольно трудно, тем более что жертва такая маленькая девочка.
– Принимая во внимание все с ней происшедшее, держится она довольно уверенно, но знаешь, Джон, просто сердце разрывается, когда смотришь на нее.
Во взгляде Бойд чувствовалось настоящее страдание, и я мог только утешить ее утверждением, что девочка слишком мала, поэтому еще успеет оправиться от нанесенной ей травмы, хотя сам мало в это верил.
– А тебе удалось узнать что-нибудь в связи с этой версией отравления? – в свою очередь, задала она мне вопрос.
– Нет, и я по-прежнему не уверен, будто чего-то добьюсь.
Когда Бойд вывели из нашей группы, я забрал у нее записи относительно яда, которым был отравлен Шон Мэттьюз. Записи оказались очень подробными, но ни на какой след не навели.
