– Ну как, все нормально? – спросила она.
– Все отлично, – уверил я, но мой тон ей показался подозрительным.
– Но?…
Как женщины ухитряются догадаться, что ты лжешь? Я коротко пересказал ей наш разговор с Джо, упомянув о приходе полицейских.
– И что будешь теперь делать?
Я пожал плечами:
– Не знаю. Неприятно, конечно, что меня разыскивают, но, если я буду как следует соображать, это не страшно. Во всяком случае, от своего плана я не намерен отказываться.
– Макс, подумай! Тебя подозревают в убийстве, а не в том, что ты не заплатил штраф за стоянку машины в неположенном месте! Значит, на твои поиски выделят серьезные силы.
Мне нечего было возразить.
– Не бойся, я буду очень осторожен.
Она затянулась и выпустила в потолок длинную струйку дыма.
– А что ты собираешься делать, когда все это закончится?
– На время скроюсь за границей. У меня есть знакомый парень, отлично делающий фальшивые паспорта, деньги у меня тоже есть. Так или иначе, через несколько месяцев все успокоится. Ведь у них больше нет доказательств, что я застрелил Фаулера, а тело его они никогда не найдут, если только Хольцы не сделают это за них, и убийство останется нераскрытым. А потом я вернусь и заявлю им, что ко мне это преступление не имеет никакого отношения.
– А как насчет меня?
Я немного подумал.
– Ты хочешь уехать со мной? Что ж, деньги у тебя тоже есть, и здесь тебя ничто не держит.
Да, я знал Элейн всего несколько дней, но иногда сразу чувствуешь, когда женщина тебе подходит. Мои мать и отец поженились всего через две недели после знакомства, видимо, стремительные браки были свойственны нашей семье. Они прожили вместе почти пять лет. Но я бы не сказал, будто мне не терпится снова жениться.
– А ты этого хочешь? – серьезно спросила она.
И тогда я понял, она чувствует то же, что и я. Порой она становилась какой-то странной и отчужденной, и я задумывался, не слишком ли злоупотребляю ее гостеприимством.
Я кивнул:
– Конечно, хочу.
– Ты уже придумал, куда уедешь?
– Куда угодно, лишь бы не в Сьерра-Леоне.
Она улыбнулась:
– Может, на Бермуды? Я всегда мечтала там побывать.
Я пожал плечами. Кто-то сказал, что на деньги не купишь счастья, но этот тип здорово ошибался.
– А что, можно и на Бермуды.
– Тогда давай это отметим, хорошо? Хочешь пива?
Неплохо иногда складывается жизнь, верно? Прекрасная обнаженная женщина с соблазнительной татуировкой на ягодицах приносит тебе пива, пока ты лениво валяешься в ее роскошной постели.
– С удовольствием. – Я улегся поудобнее и закурил.
Я смотрел ей вслед и думал, что через неделю или буду счастливейшим из смертных, или погибну. И если мне суждено умереть, то все это уже не будет иметь никакого значения. Да, ставка высокая, но так всегда и бывает, верно? Опасность и вызывает такое возбуждение. Я вспомнил историю, услышанную, когда я служил в Африке. Дело было в девятнадцатом веке; один французский генерал обратился с речью к своим солдатам, защищавшим какой-то город от англичан: «Враг превосходит нас по численности во много раз. Он подходит к нам с трех сторон. Скоро круг замкнется. Наш правый фланг разбит, мы понесли огромные потери, наши соединения отступают. Момент превосходный. В атаку!» Вот что главное – выступить против превосходящих сил и выиграть. Может, когда-то мне и казалось, будто лучше жить спокойно, на самом же деле, как и все бывшие военные, я тосковал по этому старому призыву к оружию, тем более если в конце сражения я мог бы найти горшок с золотом, которое обеспечит меня до конца жизни.
Когда Элейн вернулась с пивом, я радостно ей улыбнулся.
Пятница,
девятью днями раньше
Гэллен
В пятницу я весь день провел в суде, доказывая вину одного подонка. Он был владельцем плавательного клуба для детей, не имевших возможности уехать на каникулы за город, и ему предъявили обвинение в грубом обращении с мальчиками. Я занимался этим делом несколько месяцев назад, но, как известно, жернова справедливости вращаются очень медленно. Защитник старался смутить меня, напирая на тот факт, что следствие не располагает достаточно вескими доказательствами вины его клиента, а основные обвинения против него основываются исключительно на показаниях детей, причем некоторые из них имели ограниченные способности к обучению и вполне могли обманывать. Но меня не так просто сбить с толку, и я твердо держался своей позиции, не считая нужным скрывать презрение к адвокату. Его подзащитный уже имел три приговора за то же преступление, поэтому я понимал, что адвокат полностью уверен в его виновности. А это означало, он помогал подонку оказаться на свободе, чтобы тот снова мог мучить ребятишек, которые не в состоянии оказать ему отпор. Можете называть это как угодно и разглагольствовать, что каждый имеет право на защиту, но это несправедливо. На мой взгляд, защищать права подлеца, обижающего детей ради собственного удовольствия и тем самым лишающего их самих права на спокойную жизнь, – самый извращенный момент британской системы правосудия и одна из немногих вещей, заставляющих меня сомневаться в правильности выбора профессии. Все эти высокообразованные и предположительно уважаемые юристы получают огромную зарплату, совершенно не соответствующую их способности обеспечить соблюдение закона, и к тому же из денег налогоплательщиков, что вызывает во мне еще большие сомнения.
Однако существует способ борьбы с этим – можно побить негодяев на их же поле. В конкретном случае я этого и добивался, не отрывая презрительного взгляда от своего противника и вкладывая в свои ответы достаточную долю сарказма, что заставляло его выглядеть в глазах суда полным дураком. Конечно, это не очень значительная победа – ведь адвокат вернется домой с толстой пачек денег за свои так называемые услуги, – но все же победа, я был уверен, что суд вынесет обвинительный приговор.
Я пребывал в довольно веселом расположении духа, когда после пяти вышел из здания суда (колесо правосудия вертится не только невероятно медленно, но и ограничивается, за редкими исключениями, пределами рабочего дня) и взял такси, чтобы забрать дочку на выходные. Я не видел ее уже почти месяц, поэтому с нетерпением ожидал этой встречи, и, казалось, она тоже, поскольку была еще в том нежном возрасте, когда могла оценить общество своего папы. Назад мы поехали на подземке, я повел ее в «Пиццу экспресс» на Аппер-стрит, и во время ужина она успела рассказать мне все свои новости: про школу, про моду, друзей, мальчиков и девочек, про все эти ужасы, заставляющие тебя думать, что в наше время дети слишком быстро взрослеют; в то же время она старательно избегала говорить о матери и ее любовнике. Один раз она упомянула его имя, хвастаясь какой-то одеждой, которую он ей купил, но я сразу сменил тему. Мне действительно не хотелось слышать о нем. После нашего развода Рэйчел все время спрашивала, когда я вернусь домой, говорила, будто очень по мне скучает. Уверяла, что Кэррир ей страшно не нравится и он никогда меня не заменит. Все это разрывало мне сердце, так как я ничего не мог изменить. Однако со временем Рэйчел все реже жаловалась на него, и, хотя постоянно признавалась, что скучает, и порывисто обнимала меня при встречал, больше уже не интересовалась, когда я вернусь, как будто наконец примирилась с ситуацией, а может, Кэррир сумел ее убедить, что не так уж он и плох. Хотя и был последним подлецом.
