Александр тут же отреагировал, нажав на веки Глора большими пальцами.
– Если ты подойдешь еще хотя бы на сантиметр, я выдавлю глаза твоему дружку! – Он усилил давление на глаза Глора, и тот взвыл от боли.
– Ты… Ты не сделаешь этого! – ответил гвардеец с ножом. Александр сухо рассмеялся:
– Ты думаешь, я скорее позволю тебе пырнуть меня ножом? А теперь брось свою зубочистку на землю!
Головорез колебался. Он неуверенно поглядывал то на Глора, то на третьего гвардейца. Александр заметил, как нож в его руке начал едва заметно дрожать.
– Бросай! – повторил он.
Головорез медленно разжал кулак, и его оружие со звоном брякнулось на камни.
Глор ждал именно этого момента, надеясь, что Александр потеряет бдительность. Гвардеец резким движением нанес удар и катапультировал Александра вперед через себя. Александр ударился головой о стену. От этого его чуть не стошнило, в глазах помутилось. Он боролся с головокружением, которое его одолевало, и, опираясь на стену, поднялся. Глор тоже встал, и трое гвардейцев окружили Александра. Головорез снова поднял нож, а в руке третьего появился тяжелый камень Глор был безоружным, ноего большие кулаки нельзя было недооценивать: почки Александра еще не отошли от болезненного удара.
– Финита ля комедия! – проворчал Глор и медленно двинулся на Александра.
– Я тоже так думаю! – раздался у двери чей-то голос. Высокий тощий мужчина подошел поближе. – Фельдфебель Глор, я надеюсь, вы и ваши приятели вынесли достойный урок из этого происшествия.
– Вернер! – облегченно воскликнул Александр, когда узнал адъютанта гвардии Шардта. – Рад тебя видеть!
Глор указал на Александра.
– Этот человек напал на нас. Мы… Мы всего лишь защищались!
Шардт, покачав головой, сказал Глору:
– Я случайно знаком с «этим человеком». Александр Розин никогда не славился тем, что нападал на других. И уж тем более в ситуации, когда один выступает против троих. А у вас к тому же еще и боевой нож. Дружище Глор, придумайте историю получше, да побыстрее!
Но Глор лишь тупо смотрел на своего начальника.
«Наверное, таких моментов в жизни разговорчивого фельдфебеля было немного», – подумал Александр.
– Вон отсюда, быстро! – приказал Шардт. – Оплатите свои счета и бегом в казарму! Розин и я решим, какие последствия будет иметь для вас это происшествие.
Гвардейцы удалились, поджав хвосты, как побитые псы. Но прежде чем окончательно скрыться, Глор бросил на Александра злобный взгляд.
– С каких это пор тебя стали замечать в плохих компаниях, Александр? – спросил Шардт.
Александр, несмотря на боль, выдавил из себя улыбку.
– Конечно, с тех пор, как я начал работать на «Мессаджеро». – В мусорном баке раздалось шуршание. – Как видишь, теперь мне приходится иметь дело с крысами, четвероногими и двуногими. Жаль только, что несколько крыс напялили на себя форму швейцарской гвардии. После майских событий думал, что наши ряды наконец-то вычистили.
– Нам нужно было быстро восполнить пробелы, и мы взяли всех, кого смогли найти. К сожалению, пришлось набирать рекрутов, которых в свое время мы строго отсеивали. Этого Глора произвели в фельдфебели лишь за то, что он поймал на площади карманника, и, как видишь, факт говорит сам за себя. Но если бы ты знал, как ведут себя бывшие гвардейцы по окончании рабочего времени, то понял бы, что нынешняя гвардия не идет ни в какое сравнение с той, в которой были предатели.
– Может быть, Вернер, а может, и нет.
Шардт пристально посмотрел на Александра.
– Ты знаешь что-то, чего не знаю я?
– Вполне вероятно. Но здесь неуютно, а внутри слишком много швейцарцев. Кстати, как ты додумался сыграть роль моего ангела-хранителя?
– Признаться, я тебя вообще не заметил. Я лишь увидел, как сначала Глор, а потом и его приятели вышли во двор. Я знал, что некоторые ходят туда в туалет, и это, судя по запаху, так и есть, но когда они не вернулись, я призадумался. Ты же знаешь, что хороший начальник всегда ведет себя так же, как и на службе.
Александр в ответ кивнул.
– Я уже достаточно наслушался разговоров здесь. Я хотел бы расплатиться, немного умыться и с удовольствием угостить тебя в благодарность бокалом вина… но в заведении, где мы могли бы спокойно поговорить.
Шардт, чуть помедлив, предложил:
– Тогда пойдем лучше в «Каверну». С тех пор как появилось «Фаме да Люпи», там нет ни души. Это значит, что лавочка закроется только после того, как продадут запасы вина.
– Звучит весьма привлекательно.
Спустя пятнадцать минут они уже сидели в «Каверне», где, кроме прожженного пьяницы за стойкой, никого из посетителей не было. Они взяли бутылочку «Виллетри», пошли за дальний столик и поговорили немного о былых временах. Боль в почках у Александра немного прошла, напряжение заметно спало. Даже Вернер Шардт расслабился, что дляАскета было большой редкостью. Он даже иногда улыбался, вспоминая о совместной с Александром службе.
Вдруг лицо Шардта посерьезнело, и он стал прежним.
– Tempi passati,
[7]
Александр. В последние месяцы Церковь сильно изменилась, а вместе с ней и швейцарская гвардия. А с недавнего времени появилось две Церкви и две гвардии. Да и ты стал другим. Мне кажется, тебя что-то угнетает. Или я ошибаюсь?
– То, что я тебе сейчас скажу, должно остаться между нами.
– Само собой.
– Я – неофициально, конечно, – уполномочен помогать полиции расследовать убийства священников.
Шардт наморщил лоб.
– Уполномочен? Кем?
– Его святейшеством.
Шардт тихо присвистнул сквозь зубы.
– Да, ну и дела. Но как я на тебя посмотрю, это еще цветочки.
– Ты прав, к сожалению. У меня есть основания полагать, что в убийствах замешан кто-то причастный к гвардии.
– Что значит «замешан»?
– Ну, что-то вроде того.
– Я понимаю. – Шардт с рассеянным видом пригубил вино из бокала. – Это плохие новости, Александр, видит Бог. Ты можешь мне сказать, на кого падает подозрение?
Александр вынул из внутреннего кармана своей кожаной куртки тонкую цепочку с крестиком и положил ее на стол перед Шардтом.
– Помнишь?
– Конечно, помню, подарок на Пасху от нашего капеллана Имхоофа. А что не так?
– Точно такую же цепочку нашли в церкви, на том месте, где распяли пастора Доттесио.
– И что? В Риме полно всяких религиозных украшений прочей пошлой мишуры, которую покупают на память. Кто знает, сколько людей, туристов или горожан могли купить себе такую же.
