Его темная фигура стояла тихо перед одной из них, обрамленной живой изгородью из бирючины высотой по пояс. Я быстро отскочил назад и скрылся в тени раскидистого тиса. Очевидно, Фролло навещал свою семью.
Моя осторожность была излишней. Архидьякон повернулся ко мне спиной и пошел дальше — до склепа, у которого несли свою службу скульптуры, странными позами отпугивающие демонов. Он склонил голову и сложил руки в молчаливой молитве. Его скорбь показалась мне гораздо сильнее, чем прежде — возле братской могилы. Вероятно, я ошибся, его родственники были похоронены под каменным надгробием.
Наконец, он зашевелился и медленно обошел могилу вокруг, не отрывая взгляда от каменных фигур. Какое странное поведение! Он должен был знать могилу своих родителей, по крайней мере, столь же хорошо, как келью на колокольной башне. Трижды он полностью обошел могилу, и мне это показалось чуждым ритуалом. Наконец, он выдавил из себя шипящий звук, похожий на вздох разочарования, обернулся рывком и зашагал быстрыми шагами прочь, так что я с трудом поспевал за ним.
Я последовал за ним по той же дороге, задевал листья бирючины и прошел мимо склепа, чьи странные хранители со звериными мордами заставили бы мурашки пробежать у меня по спине, если бы я не привык к большому числу странных скульптур Нотр-Дама. Надпись на большой каменной плите только увеличила загадку, потому что имена здесь похороненных едва ли были именами родителей Фролло: Николай Фламель и Клод Пернель.
Имя Фламеля вызвало у меня воспоминания о разговоре между Фролло и Годеном. Не об исследованиях, которые церковный муж проводил касательно Фламеля, говорил нотариус? У меня не оставалось времени на долгие разглядывания, если я не хотел потерять архидьякона из виду.
Он окунулся в толчею на лужайках и остановился возле столпившейся кучи народа, который предавался незнакомому мне удовольствию. Я слышал, как толпа ревела и ликовала, выкрикивая цифры. То, что речь шла о состязаниях, я понял лишь потом, когда взобрался на нижний сук каштана, чтобы получше все рассмотреть.
Толпа образовала круг около сорока футов диаметром, в котором прыгали четверо бедно одетых мужчин — как в пляске святого Витта. Они набрасывались друг на друга с кулаками, подбадриваемые криками жаждущих зрелища. Движения этих четверых производили странное, неловкое впечатление, будто бы их тела не подчинялись им. Часто тумаки наносились противнику по касательной, хотя можно было легко попасть в голову или тело.
К своему удивлению я признался себе, что они вовсе не целились друг в друга. У них под ногами носилось что-то черное — поросенок, которого они стремились ударить палками. Но вместо визжащего животного они попадали только по земле или по одному из своих — как будто они были в чаду опьянения.
— Эй, вот так смачный танец. Вперед, вы, бестолковые парни, орудуйте палками с толком! — голос из ветвей внизу так напугал меня, что я чуть не свалился. Маленькое существо ловко взобралось ко мне наверх и уселось рядом на суке слева. Остроносое лицо под шапкой белых волос мне было знакомо, но не приятно.
— Не глядите так сердито, месье Арман! Можно подумать, вы хотите меня проглотить!
— Чтобы вы меня снова обвинили в убийстве, Жеан Фролло? Премного благодарен, от праздничной трапезы я отказываюсь! — я отмахнулся с презрительным жестом.
— Ошибаться может каждый, в заблуждении пребывает только дурак, это знал еще Овидий.
— Если он это знал, то узнал от Цицерона.
— О! — Фролло шельмовски усмехнулся. — Посмотрите, куда ведет такое долгое учение. Больше не могут вспомнить свои источники, особенно, если собственный брат так прижимист, что отказывает в деньгах даже на книги.
— На книги или вино?
— Одно нужно, чтобы выдержать другое, — отрезал школяр и разразился непрерываемым смехом. — При епископском тупоумии моего братца из меня еще выйдет настоящий философ.
— При таком большом уме вы мне явно можете поведать, какую диковинную игру разыгрывают там внизу. Что-то вроде пляски святого Витта, как мне кажется.
Молодой Фролло взглянул на меня с удивлением.
— Вы никогда не слышали о танце слепых?
Я отрицательно покачал головой и пробормотал:
— Но название подходящее. Четыре дурака ведут себя действительно как слепые.
— Они — слепые.
Теперь пришел мой черед сделать изумленное лицо.
— Я вас не понимаю, месье Жеан. Почему именно слепых заставляют убивать поросенка?
— Вы действительно не понимаете, — захихикал Фролло. — В этом то и вся соль. Берут пару нищенствующих слепцов, чьи животы пусты, как мой кошелек, и обещают поросенка тому, кто его убьет.
— Но по слепоте своей они бьют только себя самих!
— Да, верно, теперь и вы поняли шутку.
Я и объяснить не сумел, что не нахожу ни капли веселья в злой шутке, он соскользнул на землю, словно вспугнутая белка.
— Клянусь душой моего отца, там внизу стоит мрачный Клод! Вот посмеемся, если на это раз мне не перепадет ни одного гроша.
Жеан был проворен, но его брат был еще быстрее. С гневным криком и угрожающими жестами архидьякон разогнал толпу. Поросенок нашел спасительную дыру. Клод Фролло заговорил со слепыми и увел их с собой под гневные вопли разочарованных зрителей. Школяр последовал за братом, и я поспешил за Жеаном.
Я ненадолго потерял из виду белокурую голову, но обнаружил ее после перед большим домом, стоящим поблизости от кладбища. Жеан нетерпеливо бегал взад и вперед и все бросал нетерпеливые взгляды на здание.
— Брат вас застукал? — Школяр кивнул головой:
— Он отводит слепых, так что квэнз-вэн будет полным.
— Что, квэнз?
— Квэнз-вэн. Пятнадцать на двадцать — в итоге триста. Так много слепых живут в приюте, питаются за счет короля и опекаются мэтром Дени Ле-Мерсье. Вы должны были видеть смотрителя убежища для слепых на празднике шутов. Он был среди гостей в Большой зале во Дворце правосудия.
Я припомнил мрачного высокого, крепкого телосложения мужчину с таким именем и спросил:
— Вы тоже были на кладбище, чтобы нанести визит вашим родителям?
— С каких это пор проводят свое время с мертвыми? У Невинных Младенцев развлекаются, а печаль там не почитается.
— Ваш брат, наоборот, казалось очень интересовался склепом — впрочем, с именами Николая Фламеля и Клода Пернеля.
— Могила герметика и его стариков, которая находится рядом с чумной могилой наших родителей. Если отец Клод последует своим экзальтированным идеям, то он не далек от дурной науки. Фламелю, видимо, удалось создать золото. Трансмутация
[37]
, ха-ха! Если бы из дерьма можно было делать золото, я бы давно уже это делал, — школяр удрученно махнул рукой. — К сожалению, у меня нет благородного металла ни в трансмутационном котле, ни в кошельке. Не могли бы вы мне случайно помочь? Пока мой брат выйдет на улицу, я умру от жажды.
