Матиас захлопнул за нами дверь; Эсмеральда зажгла одиноко тлеющим фитилем пару ламп, которые осветили мягким светом внутреннее убранство фургона, дорогие, украшенные узорами ковры и занавесы. Мы сели на скамьи, укрытые толстыми платками вокруг узкого стола. Цыганка налила фиолетовое переливающееся вино в стеклянные кубки и села рядом с отцом.
Герцог поднял бокал.
— In vino Veritas — говорили римляне. Возможно, и нам хороший глоток поможет отыскать истину или.хотя бы чуточку приблизиться к ней.
Он выпил, и мы последовали его примеру. Вкус вина был, как и его цвет — необычен, но очень приятен. Вино щекотало гортань и язык, не раздражая их мягкой, но настойчивой смесью чужеземных пряностей. Теплое, приятное чувство разлилось у меня в животе, во всем моем теле, не делая меня сонным.
Мы говорили о неудавшемся приступе, и Вийон горько сказал:
— План был хорош, и дело выгорело бы, если бы нас не предали.
— Почему вы думаете про предательство? — спросил Матиас.
— Дворец правосудия всегда хорошо охраняется — уже из-за самой сокровищницы. Но весь отряд королевских стрелков из арбалетов явно не несет постоянный караул в темнице.
Они поджидали нас. Это подтверждают и солдаты у реки. В конечном итоге, это все — звенья одной цепи.
— Никак не меньше, — подтвердила Эсмеральда — Они так злобно преследовали вас, что у нас появились серьезные трудности, чтобы убежать.
С мрачным лицом Матиас достал кинжал с загнутой рукоятью и длинным, узким клинком. Он взмахнул клинком над столом.
— Если в игре было предательство, то предатель должен быть на вашей стороне, Вийон.
— Храброе подозрение, — возразил тот невозмутимо. — Когда мы разрабатывали план, ваши люди также были среди моих.
— Но я могу доверять своим людям!
— Как и я — своим.
— Возможно, предатель вовсе не знает, что он таков, — вставил слово Леонардо. — Кто-то мог случайно выдать план. Синьор Арман, вы были сегодня утром в Шатле. Делали ли вы какие-нибудь необдуманные высказывания при этом Фальконе? Вам они могли показаться незначительными, но не сомневайтесь, сицилийцы — тертые калачи.
— Я ничего не выдавал. Мы говорили о борьбе на Мельничьем мосту. Я не упомянул никого из здесь присутствующих.
Кончик кинжала уставился в меня, и герцог прорычал:
— Тогда за вами просто был хвост от Дворца правосудия!
— Определенно нет, я сделал не один круг, чтобы оторваться от всякого предполагаемого преследователя.
— Кто поручится за то, что вы не предатель, пусть даже невольный?
— Я! — сказал Вийон.
— Ах, и почему же? — Матиас наклонил голову и уставился на него. — Потому что вы хотите защитить своего сына?
— Нет, потому что это необходимо. Арман пришел лишь около полудня во Дворец правосудия, и лишь спустя короткое время мы уже вошли в Консьержери. Ловушки были приготовлены заранее. Вероятный преследователь никогда бы не смог так быстро созвать роту солдат и привести на место. Королевские стрелки ждали нас, пришли раньше задолго до нас.
Матиас наморщил лоб, почесал левой рукой бороду и убрал кинжал.
— Хм, здесь что-то есть. Тогда мы так хитры, как никогда прежде, а именно — вовсе не хитры. Что еще хуже, нет ни какой возможности выследить предателя.
— Нет! — крикнула Эсмеральда к нашему всеобщему удивлению. — Я расспрошу капитана лучников, кто поднял по тревоге солдат.
— Почему ты считаешь, что тебе это удастся, дочь?
— Тебе не следует недооценивать мою власть над мужчинами, отец.
— Я этого и не делаю, но капитана королевских лучников не так легко обольстить.
— Этого — да, во всяком случае — мне. Он уже превращался в огонь и пламя, когда спасал меня от горбуна Его имя Феб де Шатопер, и он наверняка будет счастлив снова увидеть меня.
Теперь я знал, почему мне показался знакомым расфранченный офицер.
— Он не узнал тебя на плоту? — с сомнением спросил Матиас.
— Едва ли. Он был всецело занят, отдавая команды своим людям.
— Тогда попытка стоит того, — признал герцог. — Пока мы не знаем предателя, мы подвергаемся опасности, что все наши планы обречены. Если мы будет знать его, то у нас будет преимущество, у мы тоже подсадим блоху в шубу врага, — он сделал глоток и посмотрел на меня поверх края бокала.
Эсмеральда подперла рукой подбородок и тоже посмотрела на меня.
— Для гадчо может оказаться опасным возвращаться в Собор, прежде всего — после произошедшего сегодня. Отцу Фролло известно о его допросе в Шатле, и возможно, кто-то узнал его во время приключений в Консьержери. Как может быть опасен архидьякон, я поняла на собственной шкуре, когда он и его горбатый помощник преследовали меня.
— И все же вы дали Квазимодо пить, — сказал я.
— Он тут ни при чем. Звонарь, как слуга, делает то, что ему приказал его хозяин. Кроме того, никогда не помешает иметь друзей в рядах врагов.
Я выпрямился, чтобы придать своим словам больший вес.
— Такой друг и я. Может быть, отец Фролло подозревает меня и играет со мной. Я же предупрежден и готов к этому.
Если я не вернусь обратно в Собор, то стану ненужным, пешкой, которая вышла из игры.
И именно этого я и не хотел. Почему? Я не мог бы утверждать к своей чести, что принял судьбу мира близко к сердцу. Скорее, это было внутреннее стремление — дело, которое касалось меня и моего отца. И Колетты. Я хотел ей помочь, хотел быть рядом с ней.
— Смелое решение, Арман, — сказал Вийон. — Но будь осторожен. Мы так и не знаем ни предателя, ни жнеца, ни не таинственного стрелка.
— Что за стрелок? — спросил Матиас, и я рассказал ему о своем таинственном спасителе.
— Похоже, он на нашей стороне, — заметил герцог.
— Действительно? — Вийон был полон сомнений. — Сперва я думал, что он — один из вас, египтян, но это оказалось заблуждением. Дреговитом он вряд ли будет, и «братом раковины» — тоже.
— Возможно, он относится к королевским стрелкам, — предположила Эсмеральда.
— Стрелки выпустили сегодня стрелы с зеленым оперением, — я знал это точно, вид раненной Колетты так горестно отпечатался в моей памяти. — Стрелы моего невидимого помощника были украшены синими перьями.
— Может быть, он относится к другой роте, — сказала египтянка, хотя и сама поняла, что это не более чем предположение. — Как раз это, возможно, и выдаст мне капитан Феб.
Мы закончили наше совещание. Вийон должен был вернуться к своим людям и сообщить им печальную новость о смерти троих братьев. И мне было уже пора засесть за книги в моей келье, прежде чем отец Фролло удивится, что я так долго делаю в Шатле. Если он удивится.
