Если он и в самом деле снял с цыганки взрывное устройство,
значит, это была не цыганка, а террористка. И именно он, Василий Каширин,
привез террористку в роддом! То есть он ее пособник.
Зачем привез? Понятно, зачем! Рожать!
А взрывное устройство при родах зачем?
Мама дорогая!.. Рожать она сюда добиралась – или…
А вдруг эта штука в любую минуту рванет? Надо ее быстренько
хватать и бежать подальше от роддома! Неужели Москвитин не понимает, что если
рванет – тут никого живого не останется и что его жена и еще не родившееся дитя
тоже подвергаются страшной опасности?
Надо ему сказать, но станет ли он слушать Василия? Не
выстрелит ли чуть раньше – он же не в себе, бедолага-прапорщик?
А если оно радиоуправляемое, это устройство? Если цыганка –
какая, к черту, цыганка? Террористка она – была не одна? Если у нее имелся
какой-то сообщник, который и привел ее к посту ГАИ, где сердобольный и
недогадливый сержант Эдуард Кондратьев…
Следующие два события произошли одновременно. Или, может
быть, с каким-то временным зазором, но зазор этот был настолько несущественным,
что его можно не считать.
Сначала дверь в приемный покой приоткрылась и высунулась
доктор Макарова. Она посмотрела на Василия и сказала с каким-то недоумевающим
выражением:
– Умерла. Болевой шок. И ребенок тоже…
И в это самое мгновение произошло второе событие.
Распахнулась дверь с улицы – причем настолько широко и сильно, что Москвитин
оказался загорожен ею. И напротив Василия возник в проеме двери сержант
Кондратьев.
Василий решил, что ему снова призраки мерещатся, потому что
Кондратьев-то это был Кондратьев, но все же он казался сейчас каким-то другим
человеком. Исчезло миролюбивое, любезное выражение, худое лицо еще больше
усохло, как бы даже заострилось, и взгляд прежде дружелюбных глаз был теперь
остер, словно бритва. И в его руке… в его руке тоже был пистолет! Совершенно
так же, как минуту назад – москвитинский, он смотрел в лицо Василия!
Что-то Василий успел все же понять прежде, чем это
случилось. О чем-то догадаться успел, что-то просчитать, потому что качнулся в
сторону и одним движением захлопнул дверь в приемный покой, прикрыв ею стоящую
на пороге докторшу.
И это было его последнее осознанное движение в жизни, потому
что в следующее мгновение перед глазами Василия блеснул сгусток огня, а потом в
грудь вонзилось раскаленное острие и пригвоздило его к стене.
Миг, ну, два он еще пытался справиться с болью и даже успел
увидеть, как Москвитин резко отмахнул железную створку двери, которой был
прикрыт, в обратную сторону, и Кондратьева ударило столь сильно, что вышвырнуло
на крыльцо.
Василий увидел глаза Москвитина – безумные, расширенные,
изумленные – и глаз «стечкина», а может, «беретты» прапорщика снова посмотрел
на него. Прощально…
«Ну, если еще и ты бабахнешь, я тогда точно умру», –
бессильно подумал Василий и выдохнул, чувствуя необходимость хоть как-то
оправдаться:
– Это он меня остановил… У поста ГАИ… посадил ко мне
цыганку… Они, значит, вместе…
В горле у него забулькало, в груди стало тесно и горячо, и
больше Василий уже никому, ничего и никогда не смог бы сказать.
Спустя несколько мгновений, еще не вполне поняв, что именно
с ним приключилось и отчего он видит все вокруг как бы с высоты и слегка
размытым, словно не в фокусе, он разглядел, как кувыркнулся с крыльца в кусты
сержант Кондратьев, который, конечно, не был на самом деле ни сержантом, ни
Кондратьевым. Потом увидел патрульную машину, резко затормозившую у крыльца, и
людей, выскакивающих из нее, услышал их крики и растерянный мат, увидел и
выскочившего на крыльцо Москвитина. Прапорщик ломанулся в кусты вслед за
«Кондратьевым», однако Василий теперь не только обладал способностью смотреть
на происходящее с высоты , но и был наделен даром заглядывать в будущее, пусть
и не слишком далекое. Поэтому он уже сейчас знал, что от Москвитина
«Кондратьев» уйдет, как ушел Колобок от бабушки с дедушкой, от зайца, волка и
медведя, но судьба, хитрая, как лиса, все же настигнет его – скоро. Уже скоро!
Высветилось ему также, кто сыграет для «Кондратьева» роль
той самой судьбы, и открытие это было таким странным и поразительным, что
Василий непременно ахнул бы, только у него уже не осталось сил…
Из раздела «Происшествия»
газеты «Губернские ведомости»
По сведениям нашего источника в пресс-службе Нижегородского
областного УВД, минувшей ночью была предотвращена попытка совершения
террористического акта в одной из больниц города Дзержинска. Пациентов и
персонал спасло то, что у приводящего бомбу в действие механизма сначала
«залипла» пружина, а затем взрывное устройство было у террористки изъято
сотрудником милиции. Напоминаем, что, по предположениям специалистов, именно
эта причина («залипание» пружины) спасла 10 июня сего года посетителей
московского ресторана «Имбирь» на улице 1-й Тверской-Ямской – также при попытке
совершения теракта женщиной-камикадзе.
Итак, наша область по чистой случайности не прибавилась к
печальному списку мест, где шахидам удалось воплотить в жизнь свои кровавые
планы. Террористка-смертница, личность которой спецслужбами еще не установлена,
погибла. Кроме того, имеется одна случайная жертва.
Сообщнику террористки удалось скрыться. У силовиков есть
основания предполагать, что это был ее «куратор», как называют пособников
женщин-смертниц, и что они оба принадлежали к трагически известной
разведывательно-диверсионной бригаде чеченских шахидов «Рияадус-Салихьин».
Получена информация, что «куратор» был одет в форму
сотрудника милиции, однако является ли это подтверждением общей тактики
террористов или было просто маскировкой в данном конкретном случае, пока не
уточнено. Но, как утверждает наш источник, есть основания предполагать, что
попытка совершения теракта в роддоме находится в связи с убийством сотрудников
милиции на посту ГАИ на автотрассе Москва – Нижний Новгород.
Ведется расследование происшедшего, в области объявлен план
«Перехват».
Продолжение записи от 15 сентября 1919 года, Петроград. Из
дневника Татьяны Лазаревой
О господи, нет ничего страшнее и безнадежней, чем рыдать по
невозвратному. О чем бишь я писала? Ах да, о «пошлых стихах»!
