– Что за новости?
– А вот такие новости нынче, – гордо заявляет девица. – Есть
одна женщина, у ей в квартире колонка нагревательная и дров запасец изрядный
есть, вот она и пущает приличных людей брать ванную .
– И сколько берет за купание?
– Да кто сколько даст! Сказывала она, ее барин перчатки
кожаные потерял, так вот ежели кто даст перчатки, того она без очереди купаться
пустит. И постираться позволит!
…Записываю наш с Дуняшею диалог, и вдруг меня пронзает
мысль: ведь ежели когда-нибудь попадется мой дневник в руки человеку, живущему
в благополучной стране, в благополучное время, он не поверит, что сие
происходило в реальности!
Да разве только сие? А как насчет супа из селедочных голов?
Впрочем, бог с ними, с головами, теперь не о них речь.
Цена за купание заломлена, конечно, непомерная. Перчатки
нынче поистине на вес золота! Но мой брат Костя в прошлые времена был великий
франт. О дамских угодниках частенько говорят: менял-де женщин, как перчатки.
Вот уж про Костю это можно сказать с полным правом! Насчет женщин ничего не
скажу, Костя всегда очень тщательно скрывал свои романы, а вот насчет перчаток…
Все это время я берегла его коллекцию, но, думаю, он простит меня, ежели я
воспользуюсь одной парою, возьму замшевые, оливкового цвета. Они очень
красивые, однако были великоваты Косте, оттого он их и не любил: перчатки-де
должны обтягивать руку, словно вторая кожа, а эти топорщились на пальцах.
Боже мой, до чего же мне хочется вымыться в ванне! Вот уже
почти год обхожусь переливанием из тазика в тазик чуть теплой жидкости. Какое
счастье, что у меня стриженые волосы, с длинными было бы невозможно. А
стирки?.. Вот мучение, в холодной-то воде! Помню, когда я училась, ни одна,
даже самая неблагополучная курсистка или институтка не стирала себе сама. На
всех были дешевые прачки. Теперь все стирают сами: иногда по карточкам выдают
по осьмушке мыла – мягкого, гнусного мыла…
– Дуняша, я согласна. Когда можно идти?
– Да вот хоть теперь же. Собирайтесь, а я подожду.
Собраться мне – совершенно как по пословице голому одеться!
В два счета увязываю в узелок полотенце, заветный кусочек мыла, сохранившийся
еще с прошлых лет (он пахнет так, что Дуняша мечтательно заводит глаза), чистое
белье, чистую блузку и белый платок – надеть на мокрые волосы. После бани их
можно усмирить, только повязав платок. Иначе на голове образуется пышный ворох
спутанных колечек. Сущее воронье гнездо! Отдельно увязываю свои постирушки и
вонючее стиральное мыло.
Мы с Дуняшей выходим на лестницу – она вдруг проворно
наклоняется и что-то подбирает с полу:
– Ах я растяпа! Да вот же оно, письмо! Гляньте, барыня.
Смотрю на листок: грязный, захватанный, смятый вдоль и
поперек. Некогда это была очень дорогая «александрийская» бумага. Но листок
давно утратил плотность и гладкость. На нем неровным почерком, карандашом
написано – «Вода».
И все, и более ничего.
– В самом деле… – вздыхаю разочарованно.
Дуняша смотрит торжествующе:
– А, не верили мне! Я ж говорила: сущая ерунда. Выкиньте, да
и вся недолга.
Я сминаю листок, однако выбросить его прямо на лестницу не
могу: видимо, комиссары еще не до конца выбили из нас прежние привычки. И хоть
от ковровой дорожки, некогда покрывавшей ступеньки, от цветов, прежде стоявших
по углам в вазонах, давно ничего не осталось, а разноцветный витраж выбит и
окно заколочено фанерой, все же какую-то видимость чистоты в подъезде мы
пытаемся поддерживать. Именно поэтому я сую листок в карман, чтобы выбросить на
улице.
20 июля 200… года, Париж. Валентина Макарова
– Вот так поживешь, поживешь – и вдруг увидишь, что ты
никому не нужна! – говорю я уныло, пальцем подбирая из тарелочки последние
крошки «Брауниса». Мы с Николь, которая не меньше, чем я, огорчена провалом
сватовства, только что закончили сеанс психотерапии. Сеанс состоял из четырех
блюд: на первое редиска и хлеб с маслом, на второе помидоры с моцареллой, потом
авокадо и наконец тортик «Браунис».
Редиска здесь продается круглый год, она очень популярна у
французов. Они едят ее много, причем чистят очень своеобразно: все чешуйки
отскребают чуть ли не ногтями, зато зеленый хвостик ботвы сантиметра полтора
оставляют и едят его тоже. Меня это изумляет. А впрочем, мне нравится
французская кухня, я верю, что зря здесь ничего не делают, и тоже грызу
хвостики редиски.
Моццарелла – это итальянский овечий сыр, мокрый такой,
пресный. Едят его с помидорами: раскладывают на тарелки тоненькие ломтики
помидоров и моцареллы, поливают оливковым маслом, потом крепко солят и перчат –
ну очень вкусно! Дома я это непременно введу в рацион, и редиску с хлебом и
маслом, и помидоры. Моццареллы у нас нет, конечно, но можно вполне использовать
адыгейский сыр, он ведь тоже овечий, мокрый и пресный. Вкус совершенно тот же.
И кукурузное масло вместо оливкового вполне сойдет. Голь на выдумки хитра! Вот
только авокадо, которое я ем вместе с остатками вкуснейшего масляного соуса,
образовавшегося на тарелке после помидоров, вряд ли удастся «ввести в рацион».
Как говорится, хто дасть? Во-первых, авокадо продаются в двух-трех магазинах, и
то не у нас, в Дзержинске, а только в Нижнем Новгороде, к тому же одна штучка в
«Этажах» пятьдесят рублей стоит, а зимой я видела вообще по семьдесят! Это не
для моего кармана, так что авокадо останется только для самых великих
праздников. А уж «Браунис» – вообще призрачный сон, не водятся у нас в России
«Браунисы»…
Да, похоже, я окончательно распростилась с надеждой на
французский брак, если уже так живо воображаю, что буду использовать дома из
французской кухни, и даже планирую свой скудный бюджет. Если повезет и я
останусь жива, конечно…
– Почему ты никому не нужна?! Какую чепуху ты говоришь! –
досадливо восклицает Николь и тоже начинает подбирать с тарелки крошки
«Брауниса», предварительно послюнив палец.
Смотрю на нее во все глаза. У французов очень строги правила
поведения за столом и обращения с приборами, надо все время держать себя
начеку, а тут такое попрание святынь… Это, конечно, от нервов. Понятно, что
Николь расстроена, что как сваха оказалась не на высоте.
Да ладно! Если бы она за всю свою карьеру устроила всего
лишь один брак – моей подружки Леры с ее русско-французским миллионером, этого
было бы вполне достаточно, чтобы пожизненно бить в литавры и трубить в трубы.
Каждая девушка мечтает выйти за миллионера, но мечтают сотни и тысячи, а Лерка
и вправду вышла . И в этом целиком и полностью заслуга Николь, которая их с
Жераром Филипповым свела.
