Впрочем, я еще не слишком озабочена и напугана. Что ж, раз
случилась такая неприятность: объявилась практически бывшая жена (они ведь все
равно собираются разойтись, а доброе намерение – уже половина дела!), значит,
мой друг должен пойти, открыть дверь и объяснить даме ситуацию. Все-таки она –
жена практически бывшая. А я – практически будущая. Или даже настоящая. Хоть мы
ни разу не говорили о браке, но я здесь ночую минимум два раза в неделю. Можно
бы и чаще, но это из-за моей работы, из-за моих суточных дежурств: сутки через
двое. К тому же иногда и в собственном доме надо бывать.
Однако сюжет развивается иначе. Любезный друг хватает меня
за руку, стягивает с кровати и начинает таскать за собой по комнате. Несколько
мгновений я машинально влачусь за ним по комнате, словно консервная банка,
привязанная к собачьему хвосту, и слушаю его торопливое бормотание:
– Нет… нет, здесь ты не поместишься! Она тебя сразу увидит.
И сюда нельзя. В шкаф? Но в шкафу ты задохнешься!
И только теперь я начинаю понимать, что он… ищет, куда бы
мне спрятаться! Вернее, куда бы меня спрятать.
От жены. От бывшей! Спрятать меня. Настоящую, будущую…
Смотрю на своего друга сердца – и не узнаю его. Где
привычная вальяжность? Где небрежная ухмылка? Где непоколебимая уверенность в
себе и в своей способности подчинить себе любые обстоятельства, справиться с
любой «нештатной ситуацией»? Он обожает такие суровые, мужские, армейские
выражения, хотя в жизни не служил в армии – удачно «откосил» от нее в свое
время, как и многие иные разумные люди.
А между тем ситуация не столь уж нештатная. Напротив,
тривиальная до невозможности и на все лады растиражированная анекдотами. И
наблюдаю я что? Какую реакцию дражайшего друга? Да самую что ни на есть тоже
тривиальную, ну прямо как в тех анекдотах, – он спешит замести следы адюльтера
и как можно скорей спрятать любовницу куда угодно – да вот хоть под кровать!
Раньше я никогда не замечала за моим милым другом умения
читать мысли, напротив, он казался мне весьма недогадливым, однако сейчас…
– Скорее! – крикнул друг, пригибая меня к полу. – Залезай!
Прячься! Это недолго, я постараюсь быстренько спровадить ее в ванную, а тем
временем выпущу тебя.
Выпустит меня из-под кровати?!
От потрясения я словно бы теряю на миг сознание, поэтому не
сопротивляюсь, пока мой любовник сгибает меня пополам, потом вчетверо (в
смысле, вынуждает встать на карачки) и запихивает-таки под кровать. К
скатанному в трубку для летнего хранения ковру. К завернутой в мешковину и
пересыпанной отдушками от моли медвежьей шкуре. К огромному старому чемодану. Я
смотрю на этот чемодан и вяло благодарю судьбу, что мой любезный не затолкал
меня туда ! Для пущей надежности.
В это время в лицо мне ударяется какой-то ком. Это моя
одежда – джинсы и свитерок с завернутыми в них бельишком, босоножками и сумкой.
Удар приводит меня в сознание.
Я осознаю не только кошмар, но и постыдность случившегося. И
как долго, интересно знать, мне предстоит валяться тут, на холодном полу,
наблюдая сцену супружеского раздрая и ожидая момента, пока мой милый не
спровадит бывшую подругу жизни в ванную? А если она не захочет туда идти? Если
сразу решит выносить мебель? И первым делом возьмется за кровать?
И вообще, я могу в любую минуту чихнуть и выдать себя.
Тем временем до меня начинают доходить звуки окружающего
мира. Я слышу торопливое шлепанье босых ног по полу и голос моего любовника из
коридора:
– Иду, иду… Кто там? Это ты, дорогая? А что так рано?
Голос сонный, уютный, мягкий, словно старый, вытертый
плюшевый мишка. Словно это и не он несколько мгновений назад был севшим,
глухим, почти безжизненным от страха! Быстро же его хозяин реабилитировался!
Быстро вошел в роль внезапно разбуженного! А… а это словечко – «дорогая» – оно
тоже из текста роли?
Что-то словно толкает меня в сердце. И настолько сильно, что
от этого толчка я выметываюсь из-под кровати, крепко-накрепко прижав к себе
свое барахлишко, кидаюсь к двери на лоджию, распахиваю ее и выскакиваю вон.
У меня перехватывает дыхание от сырости и ветра, я
непроизвольно оборачиваюсь, желая возвратиться в то душноватое, привычное
тепло, которое так бездумно покинула. И вижу в щель между шторами, что
вернуться мне уже никак невозможно – мой дорогой и его дорогая как раз в эту
минуту входят в комнату. И развернувшаяся там мизансцена требует присутствия
только двух главных героев. Явление любого статиста стало бы явлением того
самого пресловутого «третьего лишнего».
Я смотрю – и не верю глазам. Они не дерутся, не ругаются, не
выясняют отношения каким-то другим образом. Они пылко обнимаются и целуются –
целуются теми безумными поцелуями, которые отлично умеют изображать киноактеры,
но которые почему-то столь редко удается воспроизвести в жизни. Справедливости
ради следует сказать: когда туман в моих глазах несколько рассеивается, я вижу,
что инициатива объятий и поцелуев всецело принадлежит невысокой, изящной,
темноволосой женщине. Так вот она какая, бывшая жена моего будущего мужа…
Тем временем она слегка отстраняется от своего бывшего мужа
и начинает стаскивать с него футболку и шорты, в которые он успел облачиться,
пока шел открывать дверь. Это она делает быстро и проворно – чувствуется
немалый навык. На собственное раздевание времени не тратит: выпрыгивает из
джинсов, под которыми нет трусиков и даже символических стрингов, и рушится на
кровать, недвусмысленно разведя ноги. Мой – мой! – любовник мгновение стоит над
ней, словно любуясь, а в следующее мгновение тоже оказывается в постели, и
начинается така-ая скачка, что даже сюда, на балкон, долетает истерический
скрип кровати. Такое впечатление, что от этого курц-галопа кровать через
секунду развалится и придавит своими обломками скатанный в трубку для летнего
хранения ковер, завернутую в мешковину и пересыпанную отдушками от моли
медвежью шкуру, огромный старый чемодан и… еще кое-какой мусор, который там мог
оказаться…
Например, меня.
Да что ж, забыл, что ли, бывший муж, что там, под одышливо
скрипящей койкой…
И вдруг меня осеняет. Здесь нет ни бывшего мужа, ни бывшей
жены. Здесь есть только бывшая любовница . И это – я.
