Все в моем жилище перевернуто вверх дном. Книги валяются на
полу, разбросаны жалкие пожитки, мои скудные запасы продуктов на кухне
переворочены вверх дном.
Что искали? Что хотели найти? Что нашли? Каким образом
открыли дверь, если ключ был у меня?
У меня нет сил отвечать себе на эти вопросы. Словно бы
пелена опускается на меня. Я сбрасываю с дивана какие-то тряпки и ложусь.
Натягиваю на голову воротник своего жакета и, даже не разувшись, забываюсь
тяжелым сном, похожим на обморок…
Не стану описывать чувств, которые одолевали меня, когда я
проснулась, согрела на коптилке немного кипятку, напилась морковного чаю,
умылась и начала понемножку соображать. Опишу лучше свои мысли.
Вариантов, почему был учинен в моем доме разгром, два. Либо
ко мне приходили с обыском комиссары, либо это были грабители.
Предположим, приходили с обыском. Спустя почти год после
ареста брата? Накануне его предполагаемого освобождения? Не взломав, а
аккуратно открыв и потом закрыв за собой дверь?
Нелепо.
Значит, грабители. Они сначала ограбили и убили жильцов
первого этажа, несчастных спекулянтов и бедняжку Дуняшу. Та же участь ждала бы
и меня, кабы не Иринушкины роды, дай бог здоровья ей и ее младенчику! О том,
что Дуняшин спекулянт скупает золото и камни, разговоры ходили. Видимо, по
следам этих разговоров явились и грабители. Но что можно было искать в моем
убогом жилище, где распродано и выменяно на продукты все, что можно и нельзя? Я
давно живу среди остатков былой роскоши, у нас с Костей осталась единственная
ценность: бриллиантовый мамин гарнитур. Но о нем никто не знал, никто!
Ан нет. О том, что у меня есть бриллианты, знал Иван Фролов.
Костя сам ему сказал об этом, да и я подтвердила. Сегодня среда. Послезавтра я
должна идти в Предварилку и нести бриллианты, чтобы взамен отпустили моего
младшего брата. Предположим, что Иван Фролов и «душка-матрос» побоялись
исполнить данное слово и решили завладеть ценностями другим путем. Если бы я
держала драгоценности дома, их непременно отыскали бы: вон как старались, даже
обои отдирали! Тогда получалось бы что? Бриллиантов нет – мне нечего предложить
за жизнь брата – исполнять обещанное «душке-матросу» надобности нет. Окажись я
дома, они убили бы меня и забрали бриллианты. Опять же – рисковать, освобождая
Костю, не требуется.
Как это увязывается с грабежом и убийством на первом этаже?
Да очень просто. Вряд ли «душка-матрос» и его сообщник пошли на такое
рискованное предприятие сами. Наняли каких-нибудь уголовников, вроде тех, для
кого в Предварилку сегодня несут передачи. Наверное, они и открыли, и закрыли
мою дверь какими-нибудь отмычками, фомками, или чем еще там управляется эта
опасная братия.
Какое счастье, что я ношу бриллианты на себе! Иначе нынче
ночью у меня ничего не осталось бы.
Да, налетчиков ждало великое разочарование. И они поживились
у спекулянтов.
Как будут развиваться события дальше? Вот я явлюсь в пятницу
с обещанными камнями, и… и что тогда делать этим мерзким тварям? Одно из двух:
или освободить Костю, или упрятать в тюрьму меня, отняв бриллианты!
И, кажется, последний вариант наиболее вероятен.
И вдруг меня осеняет страшная догадка. А что, если с самого
начала Иван Фролов мне лгал? Если Костя ему ничего не говорил, ничего мне
передать не наказывал и не просил о спасении? Что, если мне была просто
расставлена ловушка, в которую я и угодила с полной готовностью?
Вернее, чуть не угодила.
Однако это «чуть» такое крошечное…
Господи, да что же мне теперь делать? Как быть? Наводить в
квартире порядок? Попытаться восстановить прежнюю жизнь? Ждать пятницы? Или
ждать, когда ко мне придут снова? Но ведь они тогда запросто прихлопнут меня и
снимут бриллианты с моего мертвого тела.
Ничего не знаю. Ничего не понимаю. Тупо сижу и вожу по
страницам пером. Мне всегда помогало сосредоточиться общение с дневником…
Кстати, вот еще одно доказательство того, что приходили ко
мне не комиссары с политическим обыском: этот дневник, который остался в
целости и сохранности. В нем столько всякого понаписано, что, по нынешним
временам, меня давно можно было не то что за решетку, но прямиком к яме
отправить. Ну и Костю, само собой. Дура я, конечно, что бросаю дневник где
попало! Однако эту улику против неблагонадежных брата и сестры Лазаревых только
переворошили и швырнули в угол. Явно не читали: просто что-то искали меж
страниц.
Дураки, право. Ну кто будет хранить бриллианты между
страницами дневника!
Ладно, они дураки, я дура, но что делать-то?
Как пережить оставшиеся до пятницы дни и ночи?
Стоп. А зачем ждать до пятницы? Почему не наведаться в
Предварилку прямо сейчас? Правда, нынче среда, Фролов не велел мне в среду
приходить: начальнику-де не до меня будет. Вот и хорошо. Я смешаюсь с толпой
посетителей, посмотрю на начальника со стороны. Оценю обстановку. Вдруг да
увижу что-нибудь, что наведет меня на какие-то выводы. Может быть, мне удастся
приблизиться к начальнику без Фролова.
Не знаю, не знаю! Наверное, все мои основания и доводы нелепы.
Но я просто не в силах сейчас сидеть в разоренном доме, среди разбросанных
вещей. Мне нужно что-то делать, куда-то идти. Мне нужно разобраться в
происходящем!
Решено. Иду в Предварилку. А там – будь что будет.
…Я уже отложила перо, как вдруг мне вспомнилась одна строка
поэтическая, не помню откуда, чья, но не могу не записать ее:
Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы…
Что такое «мрежи»? Кажется, сети.
Почему мне это вспомнилось? Я по своей воле норовлю угодить
в какие-то сети? Я ухожу, чтобы не вернуться?
Наверное. Может быть. Но, повторяю, будь что будет!
Нельзя оставлять дневник. Вдруг они вернутся? Или придут
другие, «нынешние»… Убираю дневник во внутренний карман просторного жакета –
тетрадочка как раз помещается там.
Все, я иду…
22 июля 200… года, Мулен-он-Тоннеруа, Бургундия. Валентина
Макарова
По дороге в Аржентой
Будем мы гулять с тобой.
В Аржентой,
В Аржентой
Пробежимся мы с тобой!
