— Как просто, — рассмеялся Багиров, — вы, кажется, имеете
своих людей во всех организациях.
— А ты как думаешь? — подмигнул ему левым глазом Гольдберг.
— При таком развитом антисемитизме это просто средство выживания. Знаешь, мы
ведь всегда очень ценили, что у вас среди азербайджанцев нет случаев
антисемитизма.
— Спасибо. — Багирова немного раздражал нравоучительный тон
Гольдберга, но он благоразумно молчал.
— Ты напрасно недооцениваешь этот фактор, — продолжал
Гольдберг, — ведь в Баку до сих пор довольно много моих единоверцев. Да и
прямые рейсы Баку — Тель-Авив помогают налаживать любые контакты. Но я,
конечно, пришел не из-за этого. Судя по всему, в ближайшее время в России снова
начнется очередная истерия антисемитизма. Достаточно победить Жириновскому на
выборах, как нас обвинят во всевозможных грехах. С его типично еврейским
акцентом нельзя быть таким патриотом. Это непродуктивно и достаточно смешно. Но
за него могут проголосовать миллионы избирателей. И тогда ему придется
доказывать, что он настоящий патриот и государственник. А в этой несчастной
стране, которую я очень люблю, доказывать подобное означает новую истерию
антисемитизма. Мы ведь теперь в одинаковом положении. Кавказцев не любят почти
так же сильно, как евреев. И если еврейских погромов просто не допустит мировое
общественное мнение, то антикавказские и особенно антиазербайджанские акции
вполне возможны и предсказуемы.
— Я это постоянно помню, — очень серьезно ответил Багиров.
— Вот, вот. Об этом нужно всегда помнить. Положи мне,
пожалуйста, кусочек этой рыбки. Ты что, правда, привез ее из Баку?
— Я ведь помню и о ваших вкусах, — он осторожно переложил
кусок рыбы на тарелку Гольдберга, — возьмите эту подливу. Это наршараб, сок
гранатов, очень вкусный.
— Да, большое спасибо, — старик осторожно полил рыбу
темно-коричневым соусом и продолжал говорить:
— Так вот — антикавказские акции вполне прогнозируемы и
возможны. После затянувшейся чеченской войны все кавказцы представляются
этакими монстрами, умеющими только убивать, насиловать и торговать на базарах.
Образ достаточно неприятный?
— Мы делаем все, чтобы изменить подобное мнение, — вздохнул
Багиров, — наказываем за любое преступление, сами находим преступников, если
они из нашей среды. Но пока не можем изменить мнение о наших земляках.
— И никогда не сможете. Вы здесь чужие. Рыба, кстати, очень
вкусная. Вы чужие по всем параметрам. Это не ваш город, Рафаэль, и никогда
вашим не будет. Забудьте про Советский Союз, его больше нет и, видимо, никогда
не будет. А для россиян, для русского народа вы пришлые черномазые, которые
должны отсюда убраться. Или вы действительно этого не понимаете?
— Вы пришли, чтобы сказать мне это? — наконец разозлился
Багиров. — Как будто я ничего этого не знаю.
— Не горячись, не нервничай, — спокойно произнес Гольдберг,
— просто я хочу, чтобы ты четко уяснил всю ситуацию. Вам нельзя враждовать со
славянскими группировками. Они многочисленнее и сильнее.
— Поэтому мы и просили мира, чтобы не враждовать в
дальнейшем, — напомнил недовольно Багиров, — ведь мы, кажется, выполняем все
условия, о которых договаривались.
— Я не про это, — махнул коротко рукой Гольдберг. Он ел
довольно неряшливо, и часть наршараба пролилась на белоснежную скатерть. Достав
большой носовой платок, он тщательно вытер чуть вспотевшую лысину, убрал платок
в карман. Снова подмигнул Багирову.
— Вам нужно вести себя здесь достаточно осторожно. После
убийства Лазарева вас не любят очень многие. И я знаю, что ты это понимаешь.
Тогда ты не разрешил им действовать на твоей территории, вы убрали конкурентов
и в Карабахе, и в Грузии, и в Баку. Это было достаточно показательно. Но
теперь, похоже, вы хотите сами выйти на международную арену, налаживаете связи
с осевшими в Америке авторитетами. А ведь мы договаривались, что все связи с
ними через нас.
— Правильно, — кивнул Рафаэль Мамедович, — поэтому я никого
и никогда не посылаю в Америку, не предупредив вас. Да и потом, там сидит сам
Рябой. Я ведь не такой наивный, чтобы подставлять своих людей.
— Ох, как некрасиво, — вдруг покачал головой Гольдберг, —
если ты будешь обманывать и меня, разговора у нас не получится.
— Какой обман! — разозлился Багиров. — Уйди! — крикнул он
уже подходившей Наде с очередным блюдом в руках. — Мне уже во второй раз
говорят, что я кого-то посылаю в Америку. Кого? Кого именно? И зачем мне туда
посылать, чтобы подставить своих людей и одновременно поссориться с вами? — Он
незаметно перешел на крик, уже не обращая внимания на окружающих.
— Не кричи, — подмигнул ему Гольдберг, — и скажи, чтобы
девушка принесла нам еду. Там были, кажется, мои любимые грибы.
Багиров, чуть приходя в себя, поднял руку и подозвал другую
девушку.
— Пусть Надя подаст нам грибы, — выговорил он сквозь зубы.
— Почему ты такой нервный? — спросил его Яков Аронович. —
Что за дурная манера кричать в ресторане. Ты ведь человек искусства, часто на
приемах бываешь, даже с королями сидишь за одним столом. Нельзя так себя вести.
— Мне просто надоела эта тема, — тихо произнес Багиров, —
несколько дней назад звонил Гурам Хотивари. Он тоже утверждает, что я послал
своих людей в Америку на переговоры с уехавшими туда авторитетами из новой
«русской мафии». А я никого не посылал. Так он, по-моему, не поверил, точно как
вы.
— Верно, — сказал Гольдберг и, повернувшись к подошедшей
Наде, попросил: — Сама разложи грибочки по тарелкам. А то наш хозяин немного
нервничает.
Девушка послушно разложила часть приготовленных в
специальном соусе грибов в их тарелки и, забрав грязную посуду, отошла от
стола.
— Он тебе действительно не поверил, — задумчиво произнес
Гольдберг. — Это что за вино?
— Грузинское. «Хванчкара». Настоящее, не поддельное, —
мрачно сообщил Багиров.
— Налей, налей. А то у нас в Москве только крашеную воду
продают.
Багиров сам разлил вино в два высоких фужера. Гольдберг
поднял свой бокал.
— За тебя пью, — торжественно сказал он, — за твои успехи.
Мы ведь все гордимся тобой. И я горжусь больше всех. Я ведь сколько лет с тобой
знаком, еще дядю твоего знал, царство ему небесное, прекрасный был человек. За
твои успехи!
На этот раз он выпил чуть больше обычного, а Багиров,
наоборот, лишь пригубил свой фужер.
— Хотивари послал двух своих людей в Америку, — сообщил
Гольдберг, — он тебе не совсем поверил, решил все-таки проверить. Среди них
один даже бывший сотрудник грузинского КГБ.
— Это мне известно, и про бывшего работника госбезопасности
тоже знаю. Хотивари мне все рассказал. К Генералу в Балтимор приехал какой-то
его знакомый, вернее, даже не приехал, позвонил, что приедет. Но сказал
почему-то, что от меня. И Хотивари решил его проверить. Что здесь необычного?
