Проворный официант уже нес закуску, бутылки с вином.
— Американское вино, — поморщился Георгий, — завтра привезу
вам опять ящик своего. Это не вино, гадость. Дай нам лучше джин.
Официант покорно унес бутылки.
— Зато здесь хорошо готовят, — Георгий отломил кусочек
хлеба, — это лучший ресторан во всех окрестностях Балтимора.
— Вы хотели рассказать мне о других переехавших в Америку
ваших коллегах, — напомнил Нестор.
— Да, правильно. Про Сокола я тебе уже сказал. Он работает
на американцев. Решил заработать здесь себе лишние очки. А вот Сказочник совсем
другое дело. Я однажды видел его в Сухуми.
Официант принес бутылку джина и, поставив ее на стол рядом с
минеральной водой, быстро удалился. Здесь хорошо знали вкусы Георгия Хабашели.
Он не любил, когда ему разливали спиртное в стаканы. Он предпочитал это делать
сам.
— Тогда в Сухуми, — задумчиво продолжал Георгий, — захватили
тюрьму. Громкое дело было. Весь Советский Союз знал. Может, слышал?
— Кое-что, — кивнул Нестор.
— Вот тогда я все сам видел. Один из наших ребят, так,
ничего особенного, обычная «шестерка», имел в руках оружие. Он как раз
спрятался в коридоре, когда один из молодых ребят из спецназа, освобождавшего
тюрьму, пробежал мимо него. И тогда он хотел выстрелить. А рядом оказался
Сказочник. И что, ты думаешь, он сделал?
— Сам убил этого парня, — после тесного знакомства с
уголовным миром Нестор уже начал привыкать ничему не удивляться.
— Да нет, хуже. Он выбил оружие из рук «шестерки» и помог
надеть на него наручники. Представляешь?
— Ну и что? Правильно сделал. Может, совесть заговорила,
решил не допускать убийства.
Красное лицо Генерала побагровело от еле сдерживаемого
смеха. И, не выдержав, он расхохотался.
— У кого совесть заговорила? У Сказочника? Он настоящий вор
в законе. Мы знали его столько лет.
— Тогда я вас не понимаю.
— Мы иногда кое-что слышим, — загадочно произнес Генерал, —
некоторые слухи доходят и до нас. Тюрьмы и лагеря — место общее, там трудно
бывает что-либо скрыть. До нас иногда доходили слухи, что большое начальство
задумывает какую-то пакость. Большую пакость. И среди наших авторитетов могут
появиться и их люди.
— Можно подумать, вы никогда не слышали о стукачах.
— Это другое, — загадочно сказал Георгий, — не стукачи, а их
офицеры. Понимаешь — сами «мусора». У нас в «академиках» ходят.
— Что значит «академики»?
— То и значит. «Академией» — лагеря наши называют. А их,
успешно окончивших, «академиками». Вот как раз список, который я тебе давал, и
состоял из одних «академиков».
— Теперь понятно.
Георгий разлил джин в стаканы и, не добавляя воды, поднял
свой.
— Ничего тебе не понятно.
Нестор свой стакан даже не взял в руки.
Георгий выпил весь стакан, поставил на стол, вздохнул.
— Постарел я, уже не хочу играть в эти игры. А вот все время
заставляют. Жизнь наша такая проклятая… всегда дают тебе знать, кем ты был. А я
думал, здесь совсем забуду, порву с ними. Самое главное, что там, в тюрьме,
кроме Сказочника…
И в этот момент раздался сухой щелчок.
Нестор даже не понял, что произошло. Просто Георгий вдруг
качнулся и тяжело повалился на стол, опрокидывая бутылку. Второй щелчок
просвистел мимо уха Нестора, наклонившегося над убитым. Он упал на пол. В роще,
напротив, было заметно какое-то движение.
На шум опрокинутой бутылки выбежал сам хозяин ресторана. Он
замер, увидев мертвого Георгия Хабашели и его гостя, стоящего у трупа.
Раздумывать было некогда. Сейчас грек начнет кричать, и он уже никогда не
докажет свою непричастность.
Нестор схватился за перила и прыгнул с высоты почти в четыре
метра. Упал, больно ударившись, и, быстро поднявшись, поспешил к роще, в
которой мог еще прятаться этот загадочный убийца.
Глава 20
До «Хилтона» он добирался с двумя пересадками, каждый раз
останавливая новое такси и проверяя, не едет ли за ним Цапля. Ему очень не
понравились слова киллера о Лоне, и он понимал, как опасно рискует вообще,
собираясь встретиться с ней. Но это нужно было сделать хотя бы потому, что,
если он не приедет в «Хилтон», она сама поедет в «Мэрриот», а находящиеся там
люди Рябого просто так ее не отпустят.
Только убедившись, что за ним действительно никто не следит,
он вошел в отель и поднялся в номер, снятый Лоной. Она уже с нетерпением ждала
его, беспокоясь из-за его опоздания.
— Ночь я провела, между прочим, одна, — обиженно сказала
Лона, открывая ему дверь.
— Да, я знаю, — он вошел внутрь и закрыл за собой дверь на
замок.
— Опять проблемы, — вздохнула Лона, — мне начинает это
просто надоедать. Лучше бы я осталась в Сиэтле.
— Не надо, — он взял ее за руку, заглядывая в глаза, — мне
нужно опять уехать.
Она напряглась:
— Надолго?
— Не знаю.
— Это твоя привычная форма ответа. Может, в этот раз ты
будешь более оригинальным?
— Я учту твои пожелания.
— Мне не нравятся твои отъезды. Согласись, что это просто
элементарное хамство. Сначала я приезжаю к тебе из Сиэтла, бросив мужа, а ты
выставляешь меня за дверь. Затем, заставив снять за свой счет двухместный номер
в одном из самых дорогих отелей города, ты являешься ко мне с большим
опозданием и заявляешь, что уедешь. Тебе не кажется, что я могу просто
обидеться?
— Нет.
— Что нет?
— Ты не обидишься.
— Нахал. И на сколько ты уезжаешь?
— Я же тебе ответил.
— Хорошо. Значит, мне нужно сидеть в «Хилтоне» и ждать
твоего звонка.
— Не обязательно в «Хилтоне».
Она еще раз замерла. Ее глаза, казалось, потемнели от гнева.
Ноздри ее прямого узкого носа чуть заметно вздрагивали.
— Ты хочешь сказать, что я должна вернуться к мужу в Сиэтл?
— Может, это и к лучшему, — наконец выдавил Дронго.
Она непроизвольно подняла правую руку. Он успел схватить ее
за локоть.
— Пусти, — вырвала она руку, — я не хочу больше тебя видеть.
Она отошла к окну.
— Лона, — сказал он серьезно, — в прошлый раз я приезжал в
Америку просто так. Считай, что это была невинная прогулка. Даже если бы со
мной что-нибудь случилось, это никак не могло отразиться на тебе. В этот раз
все по-другому. Я имею дело с мафией. С нашей мафией. Эти люди не прощают
ничего. Они не признают никаких законов, ни божеских, ни человеческих. И если с
тобой что-нибудь случится, я этого себе никогда не прощу.
