Жози запирала на замок двери архива, когда робкое похлопывание по плечу заставило ее отвлечься от столь важного занятия. Блондинка нервно обернулась, ожидая увидеть начальницу, поймавшую ее на месте преступления, но натолкнулась взглядом на невзрачного человечка неопределенного возраста, облаченного в форменную рясу сотрудника синодальной канцелярии.
– Что вам, любезнейший? – не очень-то вежливо спросила библиотекарь, успокаивая бешено колотящееся от испуга сердце.
Монах поклонился и вручил Жози письмо, запечатанное расплывшейся сургучной печатью.
– Дождь! – коротко пояснил он, указывая на свое насквозь промокшее одеяние.
Блондинка сочувственно кивнула и вскрыла раскисший конверт. Внутри она нашла короткую записку, подписанную жутко смазанными, совершенно нечитабельными инициалами. К удивлению Жози, сам текст письма выглядел вполне сносно и предписывал ей немедленно отправиться в небольшой книжный магазинчик, расположенный в паре кварталов от церкви Святого Матиаша, дабы забрать канцтовары, предназначенные для госпожи Пшертневской.
– А в другой день никак? – жалобно проскулила Жози, не желая расставаться с мечтой о вожделенном отдыхе.
– Никак! – ультимативно качнул головой монах. – Впрочем, я могу отнести письмо госпоже кардиналу, и она сама…
– Нет! – панически вздрогнула архивариус, от подобной перспективы аж покрываясь холодным потом. – Не вздумайте, я сама все получу и доставлю сюда в лучшем виде!
Монах снова поклонился и чинно удалился восвояси, посчитав свои обязанности исполненными. Жози издала еще один душераздирающий стон и вышла на улицу. Зонтик остался где-то в архиве, похороненный под коробками с бумагами, а потому девушка моментально промокла, ссутулилась и обреченно побрела вдоль домов, мысленно проклиная свою жестокую судьбу…
Если кто-то скажет вам, что быть магом легко и приятно, плюньте в его бесстыжие глаза, ибо перед вами находится либо исходящий завистью невежда, либо рекрутер магического учебного заведения. Быть магом – это не только спать на чистых простынях, прогуливаться по улице с гордо поднятой головой, наливать себе кофе щелчком пальцев и левитировать утреннюю газету с журнального столика. Быть магом – это в основном и чаще всего: бегать по кладбищам, ползать по канализациям и воро… пардон – левитировать печатную продукцию из чужих ящиков, потому как на покупку собственной нет ни времени, ни денег. А кофе чаще всего приходится наливать не себе в чашку, а противнику за шиворот, да такой, чтобы аж кипел. Да еще, например, приходить в себя в совершенно неподобающих честному магу, а пуще того – магичке, условиях…
Ингерда ди Эроен, верх стиля и элегантности, пришла в себя лежа, что называется, «мордой в луже». Подобных казусов с достойной госпожой демонологом не происходило даже в те редкие моменты, когда ей случалось перебрать на какой-нибудь вечеринке. Она просто успевала уверенной змееобразной походкой добраться до надежного мужского плеча господина Криэ.
– Экх-кх… о-ох… – прокашляла-простонала госпожа ди Эроен, подергивая легкой рябью грязную воду, уже начавшую по краям браться ледком.
Ингерда тщетно пыталась проморгаться, перед глазами до сих пор шли синие вспышки. Оглушенная и ослепленная заклятием Эльдара Керна, она сорвалась со скоб и наверняка бы расшиблась о дно хода-колодца, если бы не амулет, подаренный ей в свое время демоном Тэразом как раз для таких ситуаций. Демон заточил в кусочек дымчатого кварца частицу себя, и созданный таким образом амулет всегда уводил свою хозяйку из-под удара. С телепортацией этот способ не имел ничего общего, будучи более быстрым и стабильным, но с ма-ахоньким побочным эффектом: объект перемещался темными тропами потусторонья и по выходе обморок и ломота во всем теле были обеспечены. Впрочем, Ингерда находила это вполне приемлемой платой за спасенную жизнь.
С трудом подтянув под себя затекшие конечности, госпожа ди Эроен, кряхтя, поднялась на четвереньки и скосила глаза вниз. Черт с ней, с курткой, демон со штанами, а вот платок, платок из настоящего китайского шелка, оказался безнадежно изгажен! Ингерда раздраженно зарычала и тут же задавила клокочущее ворчание в горле. Человеческая глотка такие звуки издавать не может – это демонолог знала точно. Рычание, однако, продолжилось, и тут до женщины дошло, что эти звуки производит отнюдь не она. Ди Эроен медленно подняла голову. Хотя Прагу уже окутала ранняя осенняя ночь, демонолог вполне смогла рассмотреть угловатую фигуру с фосфоресцирующими глазами метрах в пяти от себя. Ингерда, как была на четвереньках, машинально попятилась, понимая, что ни пять метров, ни пятьдесят ее от гуля не спасут. Вот пятьсот – еще может быть… А в том, что перед ней гуль, то ли случайно уцелевший, то ли выпущенный уже после эксперимента, она не сомневалась.
Чудовище издало еще один утробный рык и прыгнуло… Ингерда обреченно зажмурилась… Но внезапно нечто непонятное схватило пятящуюся магичку за шиворот и резко рвануло назад, выдернув из темного переулка на широкую, освещенную фонарями улицу. Ди Эроен, кувыркнувшись через голову, пролетела по брусчатке и с плеском уселась в очередную лужу под фонарем. Темная фигура кинулась наперерез гулю, тускло сверкнуло лезвие на замахе, и голова монстра покатилась по мостовой. Обезглавленное тело медленно завалилось спиной назад, конвульсивно дергая конечностями и забрызгивая камни темной кровью. А Ингерда сидела в луже и глупо таращилась то на издыхающего гуля, то на своего спасителя – человека в черном рединготе и высоких сапогах… Тот уже успел сунуть клинок в ножны, тем самым превращая шпагу в черную трость с медным набалдашником. Что-то в этой фигуре было знакомое, можно даже сказать, родное…
– Стар я уже для таких фокусов, – потирая растянутое запястье, пробормотал мужчина, шагая в круг света и нависая над госпожой демонологом, словно неумолимый рок.
– Э… привет, Дар, – приветственно помахала она ему рукой, состроив невинные глаза и не стремясь покидать лужу.
Но профессор Вилдар Криэ лишь укоризненно покачал головой и молча вздернул обожаемую супругу на ноги…
Его благочестие наместник ордена иезуитов в Нейтральной зоне брат Юлиан задумчиво взирал на несколько темных флаконов, уютно расположившихся на подставке рядом с раскрытой записной книжкой, и предавался воспоминаниям. Воспоминания были довольно болезненные, бередящие его непомерное самолюбие, и охватывали весьма продолжительный период жизни длиной в семь лет. Именно семь лет назад из-за досадной стычки с Габриэлем Фартом брат Юлиан угодил в довольно щекотливую ситуацию, подпав под надзор церковного трибунала. Орден иезуитов таких ошибок не прощает даже своим лучшим братьям. Чего стоит одна история с ликантропосом, когда после разыгравшейся эпидемии Волчьего мора генерал ордена безоговорочно выдал трибуналу всех создателей состава, а документы, хоть и неохотно, передал на хранение Высокому дому Скрипто, как того потребовали древние. Ликантропос-то создавался не для баловства, а как оружие против нелюдей.
Незавидная доля ожидала бы и Юлиана, да только трибунал не нашел достаточно доказательств и выдвинутое против него обвинение развалилось за отсутствием улик. Но пока суд да дело, проект амбициозного иезуита, на дух не переносившего всех без исключения древних, успели отдать другому – по мнению Юлиана, дураку и полной бездарности, который не придумал ничего лучше, как засветиться перед инквизицией. В отличие от судий трибунала излишне амбициозный мэтр Саграда, тогда еще старший магистр, оказался не столь принципиален. Уж больно господина Христобаля заинтересовал резеректум – состав для восстановления мертвой плоти. Инквизитор предложил невезучему продолжателю брата Юлиана равноценный обмен: жизнь на материалы проекта.
