Все было как во сне. Преследовавшие его люди пользовались
телепатией, чтобы изменить его внешний вид. Иногда он проводил чуть ли не час
перед зеркалом, поражаясь, как сильно изменилось его лицо за последние
несколько часов. Все, что он делал, как ему казалось, уже случалось с ним
раньше. Эти переживания усиливались, когда он приближался к мясному магазину, а
когда он принимался работать с мясом, все это доходило до того, что его
начинало тошнить. Единственная его надежда, говорил он, – Мери. Так
называл он миссис Патерсон, хотя ее настоящее имя было Дефни. Он говорил, что
они преследуют также и ее, и что он один может ее спасти с помощью своего
магического знака. Когда его спросили о матери, он ответил: "У меня нет
никакой матери".
Мать пришла навестить его, проливая слезы и всхлипывая. Он
даже не поздоровался с нею. Он только улыбнулся ей и спросил: "Любите ли
вы овсянку?" Казалось, он не узнал ее; он не обращал внимания на ее слезы
и уверения, что она его мать и могла бы ему помочь. Он взглянул на нее
высокомерно, как в древности царь посмотрел бы на крестьянку, дал ей клочок
бумаги со своим магическим знаком, затем отошел в сторону и, загадочно
нахмурившись, принялся разглядывать носки своих ботинок.
На следующий день начался период, когда Кэри попросту
неподвижно лежал в кровати. Это длилось более двух недель. Он не говорил, не
открывал глаз и не подавал виду, что кого-нибудь узнает. Он отказывался есть,
и, чтобы он не умер с голоду, приходилось вводить ему пищу в желудок через
трубку, которую врач осторожно протолкнул через его глотку. Он никак о себе не
заботился. Его не беспокоило, что случалось с ним в кровати. Когда врач брал
его за руку и поднимал ее вверх, рука оставалась в поднятом положении иногда
несколько минут, а иногда и больше часа. Можно было изогнуть его руку в
плечевом и локтевом суставе, придав ей любое положение, и рука оставалась в
этом положении, как восковая фигура, сохраняющая любую форму.
Однажды Кэри вышел из этого состояния и снова стал говорить.
Он не жаловался больше на преследующих его людей. Теперь, говорил он, они его
не могут тронуть. Он усаживался на стул где-нибудь в углу и рассказывал, что он
Властелин Мира и величайший на свете любовник. Все дети, какие есть, происходят
от него. Ни одна женщина не может больше иметь ребенка без его помощи.
Свою мать он по-прежнему не узнавал. Что бы она ни сказала,
как бы она себя ни вела, он никак не реагировал. Он попросту объяснял ей, какой
он великий человек, точно так же, как объяснял это врачам и сестрам, без всяких
эмоций, как будто это известно уже всем на свете, кроме лица, к которому он
обращался. Если кто-нибудь пытался с ним спорить или спрашивал, как может он
быть царем, сидя в углу больничной палаты, он выслушивал это, а затем снова
повторял, какой он великий человек, как будто никто ему не возражал.
Доктор Трис не пытался спорить с Кэри и не назначал ему в то
время никакого специального лечения, потому что у него было ощущение, что со
временем состояние Кэри само собою улучшится; это и произошло через семь
месяцев. И лишь после того, как больной, по-видимому, поправился, доктор Трис
начал обсуждать с ним разные вещи.
Выйдя из больницы, Кэри чувствовал себя хорошо; раз в месяц
он встречался с доктором Трисом. Мистер Димитри снова предоставил ему работу,
поскольку о нем просил доктор Трис, но не на мясном рынке по улице Мейн-стрит.
Мистеру Димитри принадлежал также оптовый склад на Рейлроуд-авеню Норс, и Кэри
работал там с мясным товаром. Хотя ему не приходилось при этом никого
обслуживать, мистер Димитри опасался, нет ли здесь риска по отношению к
клиентам; все же, говорил он, парень заслуживает своего шанса в жизни не меньше
всякого другого, и раз уж доктор Трис сказал, что с ним все в порядке, он будет
держать его, пока тот исправно выполняет свою работу. Доктор Трис беспокоился
по поводу Кэри, хотя об этом никто не знал. В действительности он держал его
под строгим наблюдением. Он был уверен, что, как только у Кэри возникнут
какие-нибудь нездоровые чувства, он тотчас придет рассказать ему, даже не
возвращаясь с работы домой, как он его об этом просил.
Приступ болезни произошел с Кэри около двадцати лет назад,
до открытия новых "прочищающих мозги" лекарств и до распространения
групповой терапии. Мы описали его случай, чтобы продемонстрировать
"естественную историю" шизофрении, то есть этапы, через которые она
может пройти без применения современных методов лечения. Во многих отсталых
странах все это по-прежнему происходит, как в случае Кэри, потому что там
нельзя достать очищающие мозги лекарства и нет психиатров, подготовленных для
проведения групповой терапии. Некоторые врачи по-прежнему применяют
электрический ток, инсулин, двуокись углерода или, в тяжелых случаях той же
болезни, разрезы мозга; но эти методы лечения выходят из моды по мере того, как
все больше становится известно о лекарствах и групповой терапии. Об этом мы
расскажем подробно в разделах, посвященных лечению. Во всяком случае, когда
через несколько лет у Кэри возобновились его неприятности, доктор Трис поместил
его в терапевтическую группу, что дало ему возможность прийти в себя и
держаться правильного курса. Это стало еще легче, когда вошли в употребление
новые лекарства. Как только Кэри начинал испытывать возбуждение, доктор Трис
прописывал ему на некоторое время одно из этих лекарств, а когда Кэри
чувствовал себя хорошо, он переставал принимать его. Таким образом, Кэри не
пришлось больше возвращаться в больницу. Он по-прежнему работал на мясном
складе и в конце концов женился. С помощью групповой терапии он все больше
поправлялся и наконец смог вовсе отказаться от лечения.
Вернемся теперь к его первому приступу, чтобы изучить
проявившиеся в нем различные формы шизофрении. Что произошло в этом случае?
Ясно, что Кэри был непохож на окружавших его мальчиков и девочек. Он никогда ни
с кем не дружил, ни к кому не привязывался. Он не был близок даже к матери, что
можно объяснить ее образом жизни. Конечно, если бы он и мог вступать в
какие-нибудь человеческие отношения, мать не облегчила бы ему жизнь. С другой
стороны, он никогда не выражал и какой-либо активной враждебности или обиды на
других людей. Все проявления его либидо и мортидо осуществлялись в грезах. В
действительной жизни он никогда никого не поцеловал и не ударил; между тем в
своем воображении он имел половые сношения и убивал.
Он был настолько неопытен в реальных человеческих контактах,
что в редких случаях, когда пытался сблизиться с другим лицом, сам же все
портил. У него было мало случаев научиться на опыте строить правильные и
полезные образы человеческой природы в соответствии с Принципом Реальности, как
этому учатся дети нормальных родителей. Он поставил себя в неловкое положение
по отношению к Джорджине и ее насмешливым подругам, поскольку не умел ясно
представить себе последствия; что же касается построенных им образов Дефни
Патерсон и ее супруга, то они были решительно искажены.
