1965 год
Рита выключила душ и осторожно перебралась через край ванны
на мокрый резиновый коврик. Когда она остановилась в гостинице «Россия» в
прошлый раз, ее страшно раздражал этот тускло-розовый резиновый коврик на полу
ванной комнаты. Он казался сомнительной чистоты, и Рита брезговала на него
наступать. Хорошо было бы положить на него какое-нибудь полотенце, но в
гостинице ей почему-то дали только одно: и для лица, и для тела. Ей и в голову
не пришло, что в Россию с собой из Парижа нужно было привезти полотенце! В
любом провинциальном французском отельчике давали три или как минимум два
полотенца, да еще варежку для обтирания лица. Во Франции ведь не умываются
из-под крана, как в России, воду наливают или в особый, сияющий чистотой тазик,
или в такую же сияющую раковину, закрыв ее пробкой. Здесь же вода хлещет из
крана почем зря, пробок или тазиков не предусмотрено. Так же как и достаточного
количества полотенец. Рита хотела купить себе полотенце в каком-нибудь энском
магазине, но их не оказалось в продаже. Оказывается, их иногда «выбрасывают», и
нужно ловить этот счастливый момент, потом стоять в очереди… Ну когда ей в
очереди стоять, скажите на милость?
Потом Федор из дому принес Рите симпатичное розовое
полотенчико. И вид у него был страдальческий, смущенный. Рита представила,
сколько ему пришлось выдержать разговоров с женой по поводу несчастного
полотенца (а может, Федор просто унес его, никому ничего не говоря, украл,
попросту сказать!), и молча поцеловала друга в щеку. С этим полотенцем Рита
странствовала по Дальнему Востоку, оно служило для вытирания самых разных
частей тела.
Сейчас она выстирала его, поэтому и наступила на голый
резиновый коврик. Он был ребристый и щекотал подошвы. И очень хорошо,
ребристый, значит, не скользкий. Значит, Рита не поскользнется на кафельном
полу. А то еще не хватало упасть и…
Забавно, что она так оберегает то, от чего избавится завтра,
в крайнем случае – послезавтра! Или даже сегодня, если очень повезет…
Да нет, не это она бережет, а себя.
«Детей много, а мать одна!» – говорила некая очень
хладнокровная Ритина парижская подруга, воспитывавшая пятерых отпрысков обоего
пола и умудрявшаяся заниматься написанием обзорных статей для той же газеты «Le
onde aujourd’hui» (обозревала она мир современной моды). Правда, у подруги был
богатый муж, пятеро нянек и гувернанток – для каждого отпрыска своя, – словом,
все как полагается.
У Риты нет богатого мужа. Она сама зарабатывает. Зато у нее
есть богатый отчим и очень богатая бабуля Ле Буа. Они легко могли бы нанять
пятерых нянек и гувернанток для одного ребенка… Нет, наверное, отчим, бабуля Ле
Буа, а заодно и мама Риты никаких нянек к ребенку не подпустили бы, сами бы с
ним нянчились. И, наверное, им было бы безразлично, мальчик это или девочка,
главное, что ребенок.
Тошнота подкатила к горлу, и Рита, завернувшись в халат,
пробежала к кровати, легла на живот – в таком положении ей становилось легче.
Из окна доносился смех. По набережной имени Жданова гуляют
люди. Вид отсюда открывается – красоты необыкновенной. Очень удачно стоит
гостиница. Почти все номера смотрят на Волгу и на набережную. У Риты и в
прошлый раз был номер с этим чудным видом. Да, она лежит сейчас на другой
кровати, не на той, где все происходило. Происходило на третьем этаже, а сейчас
она разместилась на пятом. В гостинице есть лифт, но в прошлый раз она
игнорировала, бегала по широким лестницам: так полезней для здоровья. Теперь
ради сбережения здоровья поднимается исключительно на лифте, в котором у нее
начинается клаустрофобия.
Ничего. Скоро все пройдет. Завтра, в крайнем случае –
послезавтра. Или даже сегодня, если повезет.
Тошнить перестало, и Рита повернулась на бок. on Dieu и Боже
мой, она перемещается осторожно, как старушка! Так ведь она и есть старушка,
которая вдруг взяла да и забеременела невзначай. Как глупенькая лицеистка,
первый раз оказавшаяся в постели с мужчиной!
Ладно. Завтра, в самом крайнем случае – послезавтра. А если
получится, то даже сегодня. Федор обещал.
Спать хочется, хоть до вечера еще далеко. Опять придется
какое-то время ползать сонной мухой, прежде чем организм перейдет на
европейское время с дальневосточного. А она-то думала, что не нужно будет ни к
чему привыкать, что она вернется в Париж буквально через несколько дней! Ну да,
сейчас уже была бы в Париже, если бы…
Черт, какая глупость! Как она могла допустить такую
глупость!
Да разве она виновата?
Виновата! Не нужно было сюда возвращаться!
Ветер, врывающийся в окно с реки, посвежел, но вставать и
закрывать створки не хотелось, и Рита натянула на себя одеяло. Август здесь –
уже почти осень. Когда она уезжала из Х., там еще буйствовало в полную жаркую
силу лето и даже ночами не становилось прохладней. А здесь… Интересно, сколько
ей предстоит здесь пробыть? Еще неделю? Месяц? Или больше?
Недаром не хотела Рита приезжать сюда снова. Какая глупость,
какая глупость… Но кто мог предположить, что в самом центре Энска, в
дорогостоящем номере гостиницы ее ограбят таким пошлым, таким вульгарным
образом?
Федор встретил ее на вокзале, отвез в гостиницу, и они
вместе пошли в буфет позавтракать. Рите очень хотелось плюнуть на приличия и
сбегать на Мытный рынок, к капустному ряду, попросить нацедить рассольчику, но
выяснилось, что здешний творог и кефир оказались вполне эквивалентны капустному
рассолу и олканскому хлебу. Она съела три порции творога со сметаной, щедро
посыпая их сахаром. Федор смотрел изумленно…
А, пусть смотрит!
– Тебя там не кормили, на Дальнем Востоке? – спросил
участливо. – Ты очень похудела.
– Ничего, я постараюсь поправиться, – ответила Рита.
Для Федора ее ответ прозвучал странно, но Рите-то смысл был
отлично понятен.
Они вернулись в номер, и Рита удивилась, обнаружив дверь
незапертой.
– Вроде бы я закрывала, – пробормотала она, бестолково вертя
в руках маленький ключик, приверченный к большой деревянной груше.
– Наверное, там горничная убирает, – сказал Федор и толкнул
дверь.
Никакой горничной в номере не оказалось. Не было там видно
ни следа уборки, наоборот, царил сплошной беспорядок. Чемодан Риты был раскрыт,
сумка валялась на полу, из нее вылетели какие-то бумажки, косметичка… помада в
одном углу номера, футлярчик от нее – в другом. Рита схватилась за сумку,
пошарила в чемодане – ни денег, ни документов. Все бывшие у нее в наличии
франки и рубли, паспорт, билеты в Москву и на самолет в Париж – все исчезло!
