Дверь теремка на улице Дальней распахнулась, и на крыльцо
вылетела та самая иностранка, которую собирались взять «на месте преступления»
шофер и пассажир «Москвича». Она оттолкнула кого-то, кто явно пытался втащить
ее обратно в дом, и крикнула:
– Раздумала! Не буду! Я же говорю, что не буду! Отстаньте от
меня!
Она с силой шарахнула дверью о косяк, и, видимо, захлопнулся
английский замок. Из-за двери мужской голос крикнул:
– Дай еще трешку! Я тебе еще что-нибудь расскажу!
Но иностранка не слушала. Слетела по ступенькам и,
размахивая сумкой, кинулась прочь от дома. Но, выскочив на дорогу, замерла,
растерянно озираясь, будто забыла, в какую сторону идти.
Молодые люди прыгнули в свой «Москвич» и замерли. Ситуация
возникла нештатная, заранее не предусмотренная. Как тут быть, они совершенно не
представляли.
– Надо позвонить, связаться с начальством, – пробормотал
шофер. – Не знаешь, где тут поблизости есть телефон?
– По-моему, только на площади Горького, возле Дома связи, –
пожал плечами пассажир. – Да ты только посмотри, что делается!
Темно-синяя «Волга» – та самая, которая отъехала отсюда
каких-то полчаса назад, – лихо завернула в улочку, резко тормознула. Дверца
распахнулась, из машины выскочил молодой человек в белой рубашке и черных
брючках, весь такой франтоватый, принаряженный, словно с танцплощадки сорвался,
– и замер напротив иностранки. И она замерла.
Они молча смотрели друг на друга.
– Ты с ума сошла, – проговорил наконец Георгий. – Ты просто
с ума… Как ты могла это сделать? – И заорал: – Как ты могла?!
Рита испуганно моргнула.
– Ты уже это сделала? Ну, говори! – надсаживался Георгий.
Казалось, еще минута – и он ее просто убьет.
Рита отшатнулась. Покачала головой:
– Я ничего не сделала. Я испугалась. Я… передумала. – И
вдруг спохватилась: – А ты откуда знаешь?
Словно бы только сейчас Рита заметила «Волгу».
– Федор, ты… Зачем ты это…
– Может, вас куда отвезти, чтоб поговорили? – мрачно спросил
Лавров. – Вдруг да и договоритесь до чего-нибудь.
– Нам не о чем говорить! – вскинула голову Рита. – Это
никого не касается, кроме меня.
– А меня?! – снова закричал Георгий. – Да разве можно было
это от меня скрывать?!
– Ты же от меня скрывал, что твой отец служил в НКВД!
– Да я и сам этого не знал! Ну и что, подумаешь, НКВД! Твой
отец вообще белогвардеец, но я же молчу!
Они уставились друг на друга, опешив.
– Поехали отсюда, ребята, – сказал Федор Лавров, тоскуя и
веселясь, сам не понимая почему. То есть насчет тоски все было понятно, а вот с
весельем обстояло сложней. – Нашли место отношения выяснять!
Рита вдруг покачнулась, схватилась за горло. Сказала
сдавленно:
– Я не могу… Меня снова тошнит. Меня сейчас, кажется…
– Тебе надо что-нибудь съесть, – испуганно произнес Георгий.
– Ой нет, не говори о еде! – застонала Рита, делая несколько
неверных шагов в сторону высоченных лопухов, заполонивших весь газон, но
Георгий поймал ее за руку.
– Значит, у тебя будет девочка, – заговорил он авторитетно.
– Мама говорила, что, когда она была беременна мной, ее вообще не тошнило. Ни
разу. А когда Веркой – беспрерывно. Это я уже сам помню. Она то и дело пила
капустный рассол и ела хлеб. А еще ей помогал творог со сметаной. Но больше
всего – пельмени.
Рита слушала, как зачарованная.
– Тогда как раз пельменная открылась на Краснофлотской, угол
Нижегородской, и мама туда каждый день заходила по пути на работу, в свой
госпиталь, – продолжал Георгий. – Пельмени там, бабушка говорила, такие, что
лучше сразу умереть, чем съесть: тесто вареное отдельно, мясо отдельно, а мама
по две порции брала и с таким удовольствием ела… Потом она говорила, что
Верунька наша потому толстушка, что ее еще до рождения пельменями закормили.
Может, мы пойдем в ту пельменную, а? Отсюда недалеко, минут десять ходу. Пошли,
а? Тебе сразу легче станет.
– Нет уж, – влажным голосом сказала Рита, опуская глаза. –
Чтобы потом у меня родилась дочка толстая…
– Ну и подумаешь, – улыбнулся Георгий. – Я все равно буду ее
любить. И тебя тоже. Всегда!
Рита покачала головой:
– Ты забыл? Нам нельзя. Мы можем быть вместе только на
необитаемом острове.
Георгий чуть нахмурился, потом лицо его разгладилось:
– Я отвезу тебя на необитаемый остров хоть сегодня!
– А на какой? – чуточку даже испуганно спросила Рита. – Как
он называется?
– Он называется Доримедонтово. Но сначала – в пельменную!
И, взяв Риту за руку, Георгий повел ее за собой, как
девочку.
Синяя «Волга» и зеленый «Москвич» стояли на улице Дальней до
тех пор, пока эти двое не скрылись из виду. Сначала уехал Лавров. Потом парни в
«Москвиче». Больше делать здесь было нечего.
1944 год
«Танечка, Рита, если вы читаете это письмо, значит, все
вышло так, как я опасался. Не зря, значит, Инночка, бедная моя, снилась мне, не
зря у меня такое странное предчувствие, что я обязательно должен это письмо
написать и вам все рассказать. Нельзя, значит, откладывать на завтра то, что
нужно сделать сегодня.
Таня, Рита, вы последние дорогие и родные мне люди, которые
только остались в мире, а между тем я перед вами очень виноват, но вы никогда
не узнаете, в чем. Просто – отпустите мне грехи мои, потому что не ведал я, что
творил. Вы даже простить меня не сможете, потому что не знаете, в чем вина моя
состоит, ну а с тем человеком, который это знал, я, очевидно, встречусь скоро…
Нет, коли вы письмо читаете, значит, я с ним уже встретился и то ли пал на
колени перед ним, то ли еще что-нибудь этакое сделал – что в тех мирах, куда я
попал, означает мольбу. Надеюсь, что и там повинную голову меч не сечет. А
может, не зря я на смех поднимал всякую религиозную чушь и сейчас вокруг меня
только мрак и тьма?
