Разумеется, Георгий знал, что Валерка прав. Роботов в
современном понимании придумал именно Карел Чапек, и слово «робот» именно он
первым запустил в обиход. Но тошно было видеть выражение снисходительного
превосходства в глазах Валерки. Одетый в серый джемпер (прямо на голое тело,
без рубашки – так шикарней), узконосые туфли, брючки со стрелками, по сравнению
с Егором в его скороходовских сандалиях, брюках с пузырями на коленях, во
фланелевой рубахе с подвернутыми рукавами Валера выглядел, конечно, настоящим
интеллигентом. А Егор – парнем от сохи. Да он и был таким! Ну и что?
«Погодите, – злорадно подумал Георгий, – Егор уже сейчас
входит в городскую сборную по тяжелой атлетике. Далеко ли до областной? А
областная сборная в прошлом году ездила в Польшу на международные соревнования,
на будущий год поедет в ГДР. А это уже настоящая Европа! Вот как вернется наш
Егорша в синих «техасах», которые некоторые называют «джинсы», в рубашечках
нейлоновых и во всем таком, ну, я не знаю… Тогда наш модник Валерочка
заволнуется, спать спокойно не сможет, будет выпрашивать хоть что-нибудь
«фирмовое» продать за любые деньги. Егорша не жадный, он и так отдаст, да ведь
в его шмотках Валерку не найти будет, он в них просто утонет. Вот смеху будет!
Вообще, между прочим, Валерка подозрительно модно одет. Таких вещей ни в каком
распределителе, ни по какому блату не купишь. Неужели ездит в Москву к
фарцовщикам? А совместимо ли это со званием активиста «Комсомольского
прожектора»? Ведь мы боремся со спекулянтами, с фарцовщиками, а Валерка…»
Додумать ему не дали. Поскольку на собрании были и филологи,
они немедленно принялись щеголять эрудицией и доказывать, что даже Голем,
созданный в четырнадцатом, что ли, веке, – вторичен, а первичен вообще персонаж
древнегреческой мифологии Кадм, который, убив дракона, разбросал его зубы по
земле и запахал их, а потом из зубов выросли солдаты. Разве они – не роботы
Кадма?
– Галатея тоже робот, – сказал кто-то с истфака. – Хоть и
женщина, но робот. Ее создал и оживил Пигмалион.
– Галатея тоже вторична, – возразил эрудированный филолог. –
Слыхали о глиняном гиганте Мисткалфе, который был создан Рунгнером для схватки
с Тором, богом грома? «Старшая Эдда» постарше будет ваших древнегреческих
мифов.
– Что?! – возмущенно закричали историки, но тут снова вмешался
Георгий:
– Ну, строго говоря, и Буратино робот. А уж человек-то,
созданный по образу и подобию Божьему… Может, хватит, а, ребята? – Он уже
жалел, что заспорил с Валеркой. Да было бы о чем, а то о сущей ерунде. Но ведь
трепачам-студентам только дай тему, и их ерундовские пререкания, конечно,
сейчас уведут дело от главного.
– Вот именно, хватит, – неожиданно поддержал его Валера. –
При чем тут мифы и всякие детские сказки? Да и Чапек тоже. Вы еще про
Франкенштейна вспомните! Я вот читал в «Науке и жизни», что первый чертеж
человекоподобного робота был сделан Леонардо да Винчи около 1495 года. В его
записях нашли детальные чертежи механического рыцаря, способного сидеть,
раздвигать руки, двигать головой и открывать забрало. Правда, неизвестно, пытался
ли Леонардо построить робота.
– Первого работающего робота – андроида, играющего на
флейте, – создал в 1738 году во Франции механик и изобретатель Жак де Вокансон,
– сообщил Иннокентий Птицын, известный всезнайка с физмата. Он мечтал попасть в
энскую команду КВН, чтобы блеснуть своими знаниями с экранов телевизоров.
Однако у него не было никаких шансов, потому что в КВН нужны были
эрудированные, но и веселые и находчивые, а у Иннокентия вообще не было чувства
юмора. – Вокансон также изготовил механических уток, которые, как говорят,
умели клевать корм и испражняться.
И он обвел окружающих своими строгими карими глазами,
которые за толстыми стеклами очков казались маленькими-маленькими.
Кто-то хмыкнул, кто-то потупился. Впрочем, своей простодушной
бесцеремонностью Птицыну удалось вернуть спорщиков с небес на землю и обратить
к насущным и первоочередным задачам «Комсомольского прожектора». Вспомнили, что
один из преподавателей радиофака, приехавший из Одессы, рассказывал о
деятельности «Легкой комсомольской кавалерии», существовавшей при тамошнем
университете. «Легкая кавалерия» боролась со стилягами. Их ловили и советовали
одеться «по-человечески», чтобы не позорить звание советского студента. Брюки,
которые были шириной менее четырех спичечных коробков, распарывали. Толстые
подошвы с модных ботинок срезали. Зализанные длинные волосы стригли… Активисты
«Комсомольского прожектора» обсмеяли радикализм десятилетней давности и решили
не опускаться до мещанских же методов борьбы с мещанством, а все силы бросить
на борьбу со спекуляцией, которая, конечно, достигла просто-таки угрожающих
масштабов. Всезнайка Иннокентий Птицын процитировал Ленина: «Спекулянт – враг
народа». При двух последних словах некоторые поежились, но потом все же
согласились занести цитату в протокол собрания.
Что и говорить, со спекулянтами «Комсомольский прожектор» и
впрямь начал бороться ретиво. Выходили с рейдами на рынки. Когда удавалось
приметить спекулянта, отнимали у него товар, уносили с собой, прятали в
специальный сейф и передавали спекулянта милиции. Отнимать товар ребята
вообще-то не имели права, но милиция их поощряла, ведь все лавры доставались
райотделу, который «вел успешную борьбу с вредным, чуждым нашему строю
явлением».
В столовых – это все знали – творилось черт знает что. Там
обсчитывали безнаказанно, недоливали, порции накладывали на глазок – порой они
оказывались смехотворны… Когда дежурить по торговому сектору выпадало Григорию
и Валере, они заходили в столовую и заказывали еду и напитки. Затем заставляли
официантов взвешивать поданное. Обычно оказывалось, что порции гораздо меньше
заказанного. Составляли протокол. В столовой начиналась суета: о «Комсомольском
прожекторе» уже ходили слухи по городу, знали, что это не просто ребята молодые
собрались языками потрепать, что своих жертв активисты передают в милицию.
Поэтому иной раз директор или шеф-повар зазывали дежурных в отдельную комнату и
предлагали водку, роскошные конфеты, а как-то раз директор пельменной на углу
Пискунова и Дзержинского попытался всучить Георгию свои часы. Дежурные, как
идейные комсомольцы, все меркантильные предложения записывали в протокол.
Но не все шло так гладко, иной раз прожектор светил в
пустоту. Как-то раз Александра Константиновна, баба Саша, попала в больницу – у
нее случился приступ аппендицита. Выписалась она как-то подозрительно скоро и
вернулась домой совершенно не в себе.
