– Ты представляешь, Игорь, что я узнала! – возмущалась она,
страшно волнуясь. – Оказывается, та еще больница! Главврач держит в специальной
палате здоровых людей, и их якобы лечат. А после «лечения» им выдают справки о
тяжелых заболеваниях, по которым они получают различные льготы – бесплатный
курорт, пенсию по болезни, освобождение от работы и все такое. Медсестры и
врачи все знают, негодуют, но боятся выступить против главврача. От больных,
настоящих больных, конечно, ситуацию скрывают, я узнала совершенно случайно.
– А почему никто не заявит в милицию? – спросил Георгий.
– Потому что боятся потерять работу. Штука в том, что у
главврача сестра – заведующая здравотделом нашего района. Если она узнает, что
им заинтересовались, он будет переведен в другую больницу, а тот, кто написал
заявление, нигде потом устроиться не сможет. Игорь… то есть Георгий, ваш
«Комсомольский прожектор» должен провести тайное расследование!
Тайного расследования тогда не получилось: шла сессия,
ребятам было не до главврача-лепилы. Георгий написал заявление в милицию и
предупредил, что расследование необходимо провести очень осторожно. Милиция
обещала разобраться. Но ответ на свое заявление Георгий получил только через
два месяца. Ему сообщили, что главврач уже два месяца как не работает в
больнице и что сведения не подтвердились.
– Вы б дольше ждали! – возмущенно закричал Георгий.
– Больше нам делать нечего, как ваши фантазии проверять, –
был ему ответ.
Вскоре Егор Малышев поймал с поличным трех рабочих, которые
воровали стройматериалы (они вывозили их со стройки целыми машинами). Двоих из
них он приволок в милицию и заставил составить протокол допроса. Начальник
отдела обещал прислать следователей на стройку, с которой воровали
стройматериал. Но приехали они на стройку только через месяц и, естественно, не
обнаружили никаких хищений.
– Нам нужно перестать прятаться за спину милиции, – сказал
Николай Лесной. – В некоторых случаях мы должны действовать самостоятельно.
Нет, конечно, мы должны ставить органы в известность о творящихся безобразиях,
но не ждать их мер, а принимать их самим.
Все согласились. И тут как раз пришла анонимка о публичном
доме в Сормове…
– Загадочное письмо, – сказал Георгий, когда ее прочли.
– Что ж тут загадочного? – удивился Валерий Крамаренко. –
Все расписано точка в точку: адрес, время работы, указано, когда лучше
появиться, чтобы застать девиц на рабочих, так сказать, местах… Сразу видно,
что человек хочет каленым железом выжечь такой пережиток прошлого, как
проституция.
Глаза Валерки смеялись, и было совершенно непонятно, говорит
он серьезно или, по обыкновению, ерничает.
– Мне кажется, – задумчиво сказал Георгий, – тут что-то не
так. Сам не пойму, не знаю, что именно, но чую… Неладно, я вам говорю!
– Мне тоже письмо странным кажется, – неожиданно поддержал
немногословный Егор. – Вроде как доброжелатель двух зайцев хочет убить. И чтоб
мы шалман накрыли, спугнули их, значит, и чтобы никого там не накрыли. Ну что
мы можем? Приедем, посмотрим, пристыдим, потом в милицию доложим, а
доказательств никаких. Пока суд да дело, все следы заметут.
– Невесть что ты плетешь, Егорка, пинжак несчастный! – с
досадой сказал Валерий. – Ничего понять невозможно.
– А что тут понимать? Все понятно, – пожал плечами Лесной. –
Предположим, у кого-то муж или сын ходит в этот… Как ты сказал, Егорка? Шалман?
Ну, пусть будет шалман. Или, к примеру, дочь там, так сказать, подрабатывает. И
женщина хочет, чтобы ее родных только спугнули, но не арестовали. Мы-то как раз
спугнем. А если появится милиция, тут всякое может быть… Вероятно, поэтому
автор так настойчиво повторяет: знают, знают в милиции обо всем, а мер никаких
не принимают, вот и не трудитесь им снова сообщать.
– Так мы что, в самостоятельное плавание отправляемся? –
насторожился Валерий. – Вообще никуда сообщать не будем? А в нашей стране
проституция карается законом! То есть мы лишаем защитников закона возможности
исполнить свой долг!
– Защитников закона… фу-ты ну-ты, ножки гнуты… – пробурчал
Егор, который тоже умел ехидничать, когда хотел. – Скажешь тоже…
– Не переживай, – усмехнулся Лесной, глядя на Валерия. –
Никого мы ничего не лишим. Я уже позвонил в милицию. Теперь им деваться некуда.
Они устраивают облаву сегодня в десять вечера.
– Ну вот! – развел руками Валерий. – И все лавры, значит,
сержантам милиции достанутся? «Спи, страна, бережет твой покой милицейский
сержант»? Или почести выпадут майорам с усталыми, но добрыми глазами?
– Да зачем нам почести, Валерка? – Лесной встал, показывая,
что спор окончен. – Мы же ради идеи. И ради справедливости. Ладно, хватит
болтать, пора ехать. В Сормово пока дотащимся… Не хочу опоздать. В последнее
время я что-то разуверился в нашей милиции, которая нас бережет. Если правда
окажутся там какие-нибудь привилегированные особы, как бы в отделении не начали
пыль под ковер заметать, чтобы не ссориться с властями предержащими. Мы должны
присутствовать там для того, чтобы защитники закона именно что исполнили свой
долг, а не увильнули от этого. Все, ребята, не задерживаемся! Мы должны успеть
ровно к одиннадцати.
Они успели к десяти. Они уже в половине десятого были в
укромном сормовском проулочке! И все же они опоздали.
1941 год
Алекса забрали под вечер, во время обеда.
– Мадам, вас к телефону! – заглянула в столовую горничная.
Вид ее был испуганным.
– Кто это, Катрин?
– Мне кажется, мадам Коренефф. У нее какой-то странный
голос…
– Извините. – Татьяна с трудом поднялась со стула. Как
только услышала сегодня по радио речь Геббельса о вторжении в Советский Союз:
«Сегодня в пять утра наши славные войска… Сопротивления пока нет, продвижение
внутрь страны идет усиленным темпом…», у нее словно бы что-то воткнулось под
лопатку с левой стороны – да так там и осталось.
«Ранний радикулит!» – с пафосом провозгласила бы еще вчера
свекровь, которая Татьяну терпеть не могла. Сегодня она промолчала.
«Это нервы», – усмехнулся бы свекор, который относился к
невестке весьма насмешливо. Но сейчас он только вздохнул.
«Это сердце», – пробормотал бы муж, который ее обожал.
Сегодня он тихо сказал:
– Танечка, успокойся, моя хорошая, Россией они подавятся.
Для Гитлера губительная ошибка, что он полез в Россию.
– Подавится и сломает зубы! – с кровожадным выражением
поддакнула Рита.
