Рита покосилась на него. Она еще не очень хорошо разбиралась
в мужчинах, но что-то подсказывало: если парень в тебя влюблен и тебе это не
мешает, а даже трогает, не стоит ему открывать, что ты сохнешь по другому и
через две недели станешь его законной женой. Какой смысл портить настроение
хорошему человеку? Брак с Максимом все равно придется держать в тайне. Поэтому
Рита прозрачными глазами (она, когда хотела, умела придавать своему взгляду
совершенно незамутненную прозрачность, и мама тогда бормотала, качая головой:
«Ну, артистка…») посмотрела на Огюста и засмеялась с самым честным видом:
– Ни в кого я не влюблена. Если честно, я думаю про тот
пожар, который ты обещал устроить.
Бледное лицо Огюста радостно вспыхнуло:
– Считаешь, хорошая идея?
– Блеск! Получше, чем наши лозунги и газеты, но безопасней,
чем террор. Если тебе удастся все устроить шито-крыто, мы здорово навредим
бошам, а из людей никто не пострадает.
Вот уж в чем они с Огюстом были совершенными
единомышленниками, так в отрицании террора, который всегда был предметом спора
в группах.
– Боши совершенно опьянели от победы! – с ненавистью
говорили одни. – Теперь за десять лет не протрезвятся… если мы их не
протрезвим. Надо убивать их, где только возможно. Увидел фашиста, держишь в
руках оружие – убей его. И о своей жизни можно не беспокоиться – это такая
малость по сравнению с близкой победой!
– Если мы будем вести счет один – один: жизнь гитлеровца в
обмен на собственную, – возражали другие, – мы, может, и истребим их, но во Франции
останется очень мало народу. Другое дело, что мы должны убивать их – убивать
безжалостно, не щадя! – но сами оставаться безнаказанными.
– А вы слышали такое слово – заложники? – вступали в спор
третьи. – Помните, как убили эсэсовца в метро? Тот, кто это сделал, скрылся. Но
как только стало известно об убийстве, гитлеровцы мгновенно оцепили все выходы
с двух близлежащих станций и арестовали всех, кто был тогда на платформах и на
лестницах. Двадцать человек поставили к стенке сразу, не спрашивая!
– Жертвы неизбежны, – пожимали плечами одни. – Идет война…
– А фашисты – звери. Им все равно, кого убивать, –
поддакивали другие.
– Невинных людей убили не только фашисты, но, получается, и
тот герой, который подстрелил эсэсовца, – горячились третьи. – Двадцать
французов – не слишком ли дорогая цена за жизнь одного врага? Думаете, жены и
дети расстрелянных будут считать нас героями? Да они проклянут нас теми же
словами, какими проклинают фашистов!
– Тогда R?sistance никогда не наберет силу, – возмущались
первые. – Гитлеровцы подлецы, если заставляют мирных жителей платить за жизнь
своих солдат!
– Они и есть подлецы, поэтому мы и сражаемся с ними, –
соглашались вторые. – Сражаемся любыми средствами! Недаром «Юманите» призывает
патриотов к вооруженной борьбе.
– Ради кого? – спорили третьи. – Какова та цель, которая
оправдывает любые средства? Свобода Франции? Но ведь Франция – не только земля,
а прежде всего люди. Не только страну хотим мы освободить, но прежде всего –
людей. И грош нам цена, если мы выгоним фашистов с нашей земли, полив ее кровью
наших же людей!
Такие споры вспыхивали часто. Рита и Огюст были в числе тех
самых «третьих», которые выступали против крови невинных жертв. Максим
принадлежал к числу умеренных «вторых», которые соглашались, что людей надо
беречь, но бывают ситуации… Для Риты же никаких таких «ситуаций» не было и быть
не могло. Именно поэтому она перешла в группу FFL, которая занималась «тихими
диверсиями». Журналистика и печать – вот что было ее оружием. «Подпольная
печать поможет Франции воспрянуть духом», – говорила Рита, объясняя свое
решение.
Однако печать звала не только к национальной гордости, но и
к прямому неповиновению пресловутому новому порядку. В газете «Вальми» можно
было прочитать такие слова:
«Французы, встаньте. Вы не принадлежите к льстивым рабам.
Лизать прусские сапоги оставьте нынешним властителям страны. Поднимите головы и
сожмите кулаки. Вы сильны потому, что хотите жить. И завтра враги задрожат, и
задрожат друзья врагов, когда вы крикнете с нами: «Да здравствует республика!
Да здравствует свобода!»; «Невозможно связать французский народ цепями
бесчестия… В гневе он потрясает своими цепями, а завтра он думает их
разорвать!»…
Подстегнутые статьями «Вальми», 11 ноября 1940 года, когда
все памятные церемонии были запрещены, студенты и лицеисты Парижа приняли
решение пойти поклониться Могиле неизвестного солдата. Когда они поднимались по
Елисейским Полям, скандируя под музыку «Марсельезы»: «Долой Гитлера! Долой
Петена! Да здравствует Франция!», их встретили пули эсэсовцев. Десятки
студентов были ранены, убиты. Жертвы всколыхнули неутихающую ненависть, и
внутреннее несогласие с оккупацией усилилось. С точки зрения Риты, это и было
нужно: вызвать в людях неготовность подчиняться, смиряться.
Издание нелегальных газет было делом весьма нелегким. Нужны
были пишущие машинки, ротатор, восковки, краски, бумага… Многое удалось достать
с помощью «Союза русских патриотов», который сотрудничал с FFL. Рите, впрочем,
не удавалось подобраться ни к машинке, ни к ротатору, и пока даже ни одна ее
статья или очерк не попали в печать. Она готовила лозунги и короткие призывы.
Их печатать было проще – купили детский алфавит и набор чисел. Все воззвания
начинались словами: «Смерть фашистским захватчикам!» Русские писали в своих
листовках: «Смерть фашистским оккупантам!», и жизнь русских, победы их (парад
на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года, разгром немецких войск под
Москвой) давали богатый материал для листков и воззваний, которые составляла и
редактировала Рита.
Лозунги не только печатали, но и писали: на стенах домов и
даже в общественных уборных. Если удавалось, изображали фашистов в самых
непристойных свинячьих позах. Это тоже была борьба!
Конечно, можно и плечами пожать: тоже, мол, борьба!
Плечами-то пожимать легко… Но однажды фашистский офицер застал парня, когда тот
писал мелом на стене: «Смерть бошам!», и застрелил его у той самой стены.
И все же лозунги лозунгами, а хотелось яркого, настоящего
дела, поэтому то, что предлагал Огюст, не могло не заинтересовать Риту.
Огюст работал на улице Шайо, на складе военно-морских сил
гитлеровцев (таких складов было раскидано по Парижу несколько).
