Книга Год длиною в жизнь, страница 86. Автор книги Елена Арсеньева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Год длиною в жизнь»

Cтраница 86

На самом деле, у нее не было с собой никакой еды, кроме банки с рассолом и буханки ноздреватого, серо-белого хлеба местной выпечки, тоже обернутого газетой. Последние три недели Рита ничего не могла есть, кроме такого хлеба, рассола и холодного куриного бульона с домашней лапшой. Именно бульона – от курятины воротило так же, как от прочей пищи. За эти три недели количество домашней птицы в Олкане изрядно поуменьшилось. Хорошо, что у Риты с собой были деньги, потому что в карманах Павла с такой капризной гостьей быстро засвистел ветер. Но уже вскоре ни за какие деньги нельзя было купить курицу в Олкане и в округе. Не помогало даже то, что вареное мясо отдавали хозяевам – Павел его тоже не ел. Может быть, стыдился питаться за счет Риты, а может быть, и правда терпеть не мог курятины, как уверял.

– Нет, – сказала очередная хозяйка, – больше я тебе курочку не продам. Вареная, знаешь, яйца нести не обучена!

Ну что ж, людей можно было понять. И хоть соседка Павла тетя Агаша, добровольно исполнявшая в Олкане обязанности фельдшерицы, стоматолога, гинеколога и заодно парикмахера (а также изготовителя лапши для загостившейся гостьи), кляла Риту почем зря и настаивала, что ей еще недели две, самое малое, нужно в постели провести, если не хочет на свою «женскую голову» (тетя Агаша почему-то так говорила) неприятностей нажить, тянуть время Рите больше было нельзя. Да и не могла она больше сидеть, вернее, лежать в Олкане! Нет и нет!

В печальные года

Известен нам ответ:

Нет в мире слова – «да»,

Есть только слово – «нет».

Проводница кончила наконец скалить зубы и опустила лесенку. Павел легко поднял сумку, поставил на подножку, поднялся сам:

– Которое купе?

– А как желательно, с мужчинами ехать, в женской компании или в одиночестве? – спросила проводница вроде бы Риту, но так и ела при этом глазищами Павла. – Свободные купе имеются…

– Думаю, что в одиночестве. Верно? – угрюмо проговорил Павел, не оборачиваясь к Рите. Но она все равно кивнула.

– Тогда в восьмое, – проводница, совершенно забыв про билет, про Риту, пошла вслед за приглянувшимся мужчиной, играя глазами, бедрами, улыбкой – словом, всем существом своим. – Вот сюда заходи, располагайся…

Она уже даже сделала движение закрыть за собой дверь купе, но тут донесся паровозный свисток, и кудрявая опомнилась:

– Ой, да вы ж провожающий! Немедленно покиньте вагон, поезд отправляется.

Павел сунул сумку под полку и вышел в коридор. Остановился рядом с Ритой:

– Ну…

Она молча кивнула.

– А к Марине Ивановне зайдите, – повторил он то, о чем не единожды было переговорено. – Вдруг… Она, знаете, достойна этого за свои страдания… Хотя я почти убежден, что она тоже откажется.

– Посмотрим.

– Провожающий, покиньте вагон! – благим матом уже заорала проводница, рысью пробегая к тамбуру и хватаясь за поручни. Внизу нервически приплясывал начальник станции, готовый дать отправление, но проводница помотала головой, и Общак разразился красочной тирадой, эхо которой донеслось и в коридор, где замерли друг против друга Павел и Рита.

– Идите, идите! – испугалась Рита.

– Я напишу. Можно? – пробормотал Павел, не трогаясь с места.

– Конечно, я же оставила вам адрес.

– Рита… я все же хочу, чтобы вы подумали…

– О Господи, Павел, идите! Вы сумасшедший! Зачем вам чужой ребенок? Да нет, я все равно от него избавлюсь, как только вернусь домой. Уходите, уходите же!

Обида, боль, беда,

Любовь, горенье, свет…

Мучительное «да»,

Спасительное «нет».

– Провожающий! – заблажила из тамбура проводница – но осеклась, потому что Павел уже пронесся по коридору. Спрыгнул, словно забыв про лесенку, – Рита видела, что он с трудом удержался на ногах, – прихрамывая и понурясь, побрел к станционному строению.

Поезд тронулся, станция, надпись «Олкан» и Павел уплыли, потом уплыл и широко улыбающийся, а может, орущий невесть что Общак, и просеки, и лесные делянки, и груды бревен – все уплыло, все расплылось в глазах…

Тем временем Общак подошел к Павлу.

– Ну так уехала, значит?

– Уехала, значит, – кивнул тот, глядя вслед поезду.

– А она правда иностранка?

– С чего взял?

– Тетя Агаша болтанула.

Павел остро глянул на него:

– А еще чего тетя Агаша болтанула?

– Ну чего… всем известно… в положении бабонька твоя. От тебя, что ль, или нагуляла на стороне?

В голосе Общака не было ни малейшей издевки, только нормальное мужское сочувствие.

– На стороне, – невесело сказал Павел. – И бабонька, увы, не моя.

– Ой, Пашка, больно ты мудреный, – от всего сердца сказал Общак. – Увы… Мля! Ну, сказал бы – мать ее перемать, а то «увы», главное!

– Чем богаты, – пожал плечами Павел и пошел было прочь, но Общак поймал его за рукав:

– А коли не твоя, так за каким рожном приезжала сюда? В Олкане знаешь чего говорят?

– Ну?

– Мол, приезжала просить тебя жениться на ней, а ты отказал.

– Это что, Ксюша твоя языком молотит? – хохотнул Павел. – Заткни уши. Все было не так, все было наоборот. Я просил ее замуж за меня пойти, а она отказала.

– Иди-ка! – не поверил Общак.

– Да сам иди, Колька, – устало пожелал Павел.

– Так за каким хреном она сюда наведывалась? – воззвал опять Общак.

Павел знал начальника станции. Приставала еще тот, почище любого особиста! Ему надо что-нибудь сказать. Хоть что-нибудь, чтоб отвязался!

Ну и скажет…

– Ладно, Колька, – вздохнул Павел. – Скажу, что ей тут понадобилось. Мой отец, видишь ли, еще в восемнадцатом году зарыл в одном городе клад, а секрет оставил этой женщине. Ну вот она и приезжала, чтобы спросить, нужен ли мне тот клад.

– Иди-ка! – восхищенно воскликнул Общак.

– Иди сам, – снова посоветовал Павел.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация