— Теперь мы вместе. Ты и я, — говорит Вилле.
— Я и ты, — шепчет Ванесса. — Я люблю тебя.
Она целует его теплые губы и прижимается к его телу. Его руки блуждают под ее майкой и спускаются вниз.
В дверь стучат.
— Ванесса! — слышится строгий голос мамы.
Вилле пытается освободиться от Ванессы, но она не отпускает его.
— Наплюй на нее, — бормочет она.
В следующее мгновение дверь приоткрывается.
— Вилле, Ванессе завтра в школу.
Мама говорит серьезным, не терпящим возражений голосом.
— Да какого черта! — вырывается у Ванессы.
— Все нормально, — говорит Вилле. — Мне все равно пора домой.
Она провожает его до двери, пытается поцеловать в губы, но Вилле чуть отстраняется и обнимает ее — ему неудобно перед мамой Ванессы.
— Я заберу тебя завтра после школы, — обещает он.
Ванесса закрывает за Вилле дверь. Обернувшись, она видит мамин встревоженный взгляд.
— Смотри, — говорит Ванесса, поднимая левую руку.
— Не рано ли?
Настроение моментально портится. Неужели мама не может хотя бы на полминуты притвориться, что рада за нее!
— Мы не собираемся сразу жениться, — огрызается Ванесса. — Это символ. Того, что мы принадлежим друг другу.
— Я просто не понимаю, зачем связывать себя какими-то отношениями, когда ты еще так молода.
— Да ты же сама забеременела в шестнадцать лет! От какого-то, блин, проезжего участника конференции! Да еще и пьяная была, даже имени его не помнишь!
— Тон смени, — жестко говорит мама.
— Тон смени, — передразнивает Ванесса.
Она тут же понимает, что пора остановиться, если хочешь, чтобы тебя считали взрослой. Но мама уже разозлилась всерьез.
— Ну давай. Поиграй во взрослую. Ты и Вилле, может, съедетесь, так у нас хоть места побольше станет.
Это удар под дых.
— А ты и обрадуешься, да? Сможешь спокойно трахаться со своим Никке! Или у тебя уже кто-то новенький завелся и тебе ребеночка сделал? Советую только на этот раз записать его имя!
На мгновение Ванессе кажется, что мама вот-вот ударит ее. Она никогда не поднимала на Ванессу руку, но сейчас, похоже, была очень близка к этому. Резко развернувшись, мама ушла на кухню.
— Будь по-твоему! — кричит Ванесса. — Я переезжаю к Вилле!
— Давай-давай! — кричит мама в ответ. — Посмотрим, насколько тебя хватит.
— Я тебя ненавижу! Сирпа в сто раз лучше мать, чем ты!
Ванесса идет в свою комнату и хлопает дверью. Ждет, что мама войдет следом, шикнет на нее, чтобы не кричала, чтобы думала о соседях, если не хочет, чтобы их вышвырнули из этой квартиры вон.
Но ничего не происходит.
Ванесса стоит посереди комнаты. Она чувствует себя совершенно опустошенной. Весь день и весь вечер ее, как воздушный шарик, бросало от одной крайности в другую. Все, чего ей сейчас хочется, это лечь спать. Она тянется к покрывалу, чтобы разобрать кровать.
В дверь стучат. Ванесса смотрит на дверь, думая, готова ли она прямо сейчас мириться с мамой. Но мама не заходит к ней. И только кричит из коридора:
— Мне звонили на работу. Сказали, что первого урока у тебя не будет. Пойдешь к директору. Она о чем-то хочет с тобой поговорить.
* * *
Поздно ночью Ванесса наконец откликнулась, и теперь Мину знала наверняка: завтра во время первого урока они все впятером приглашены в кабинет директора.
Полчаса спустя Мину открыла дверь своей комнаты. В доме было тихо. Она прокралась по коридору мимо закрытой двери, ведущей в спальню родителей. Оттуда донесся какой-то звук, Мину застыла. Нет, это просто папа храпит.
Только закрыв за собой входную дверь, она позволила себе перевести дыхание. Плотный туман окутал сад, придав всему неопределенную форму. Стояла мертвая тишина, и Мину казалось, что ее шаги отдаются эхом по всему кварталу.
Метров через сто из тумана показались очертания машины Николауса. Мину села на переднее сиденье. Николаус поеживался от холода в своем слишком тонком пальтишке, изо рта его шел пар.
— Добрый вечер, — сказал он. — Впрочем, не знаю, подходят ли эти слова для такой роковой ночи, как эта.
Некоторое время они молчат. Мину смотрит на его руки, лежащие на руле. Кожа на них покраснела и обветрилась.
— Вам нужно купить одежду, — говорит она. — Теплую куртку, шапку и перчатки. Скоро зима. Вы можете заболеть.
Николаус смотрит на нее с благодарностью.
— Ты слишком добра ко мне. Слишком заботлива. Я не заслуживаю этого. Я хотел бы помочь вам. Я знаю, что выход есть, но… Я не помню… — Он морщит лоб. — Впечатление такое, будто где-то рядом со мной кружит мошкара. Но мошек я не различаю, вижу лишь трепетание их серых крыл.
Он вздыхает и поворачивается к Мину.
— Я не могу допустить, чтобы вы пошли прямиком в логово льва, — говорит он.
— У нас нет выбора. Львица говорила с нашими родителями.
— Вы можете… прогулять. Ведь это так называется?
— Мы не можем прогуливать вечно. К тому же вряд ли она собирается прикончить нас в своем кабинете посреди бела дня в школе, полной народу.
— Может, она как раз и хочет, чтобы вы так думали, — бормочет Николаус.
27
— Пожалуйста, входите, — говорит директор.
Адриана Лопес одета в темно-зеленое платье до колен в стиле шестидесятых годов прошлого века и черные ботильоны из кожи какой-то рептилии.
Она садится в кресло у журнального столика. Два раскладных стула стоят наготове. Мину садится на диван, напротив Ванессы и Анны-Карин. Ида и Линнея устраиваются на стульях. Когда все сели, повисает тишина.
Над дверью, ведущей в кабинет замдиректора, висят часы. Они громко отсчитывают секунды, одну за другой. Это напоминает Мину бомбу с часовым механизмом. В любую секунду мир может взорваться.
— Я знаю, что вы были в моем доме, — говорит директриса.
Мину чувствует, как кровь отхлынула у нее от лица.
— Вы нашли, что искали? — продолжает Адриана Лопес.
Ида так поспешно поднимается со стула, что он падает на пол.
— Я не имею к этому никакого отношения, — говорит она.
В комнате совершенно тихо. Тик-так, тик-так.
— Я не имею к ним ни малейшего отношения, — продолжает Ида срывающимся от страха голосом.
— Сядь, — говорит директриса.
Ее голос — прямая противоположность голосу Иды. Спокойный. Самоуверенный. С ним невозможно спорить. Ида снова раскладывает пластмассовый стул и послушно садится.
